А сама ведьма тем временем пришпоривала коня, уносясь в безбрежные просторы степи. Лошади ее всхрапывали от скачки, и все дальше оставался позади днепровский берег, все шире раскидывалась необъятная степь, все ближе становилась Перунова туча. Темная, серо-синяя, как остывающее железо.

Наконец Малфрида остановила коней. Спрыгнула и пошла прочь, словно забыв о них. Лошадки затрусили в сторону встали, пофыркивая и мотая головами с разметанными ветром гривами.

Малфрида замерла. Вглядывалась расширенными глазами в открывавшийся простор. Ветер колыхал степные травы. Она чувствовала приближение силы...

– О великий Перун! Я взываю к тебе, я жду! Подай силы, поделись могуществом, коим ты наделен безраздельно!

Она подняла руки ладонями к небу, стояла, чуть покачиваясь. Видела все особенно ясно, различала, как гнутся и стелятся по земле травы, мечутся светлые поросли ковыля. Неподалеку на пологом холме высился древний идол. И только он своими незрячими выпуклыми глазами мог видеть ожидающую прихода грозы ведьму.

Гроза была почти рядом, в воздухе ощущалось ее тяжелое дыхание. Но внезапно ветер стих. Ночь без единого просвета, темное низкое небо, из глубин которого доносился отдаленный рокот. Малфрида едва не завыла, так ее переполняло нетерпение. Словно жаждущий ощущает близкую воду, словно изголодавшийся чует запах пищи. Это было даже не человеческое ощущение – это была непонятная простым смертным зависимость.

Малфрида обливалась потом. Воздух вокруг был накален, как от печи. Слышался какой-то загадочный шум голосов, словно воинство небесное приветствовало выезжавшего на небесную охоту Перуна. И, наконец, неясный небесный шум раздался совсем близко. Громовержец приближался!

В этот миг в Малфриде словно исчезло все человеческое. И когда налетел порыв горячего стремительного ветра, она закричала – истошно и пронзительно.

Тьма сделалась совсем плотной. Вдруг с невероятной силой грянул гром. Тут и ведьму проняла дрожь, до того грозно и жутко прозвучал он во мраке. Где-то в стороне испуганно заржали лошади, бросились в разные стороны.

Ни одна искра не сверкнула в небе при этом страшном ударе – это был черный гром, гневный голос небесного божества, уже находившегося рядом, но еще невидимого. И тут он показал себя. Нет, не себя... Показал свою мощь, бросив на раскрывшуюся ему навстречу землю множество светящихся искривленных молний.

При каждой вспышке пространство озарялось. Везде чувствовалась невероятная мощь. Ведьма люто завыла, когда ее вдруг медленно подняло над землей, стало поворачивать. Слепящие летящие молнии словно вонзались в нее, проходили насквозь, но тут же отлетали прочь. Одна с грохотом угодила прямо в каменного истукана, и старый камень ответно загудел. Малфрида извивалась и кружилась в воздухе, кричала и хохотала.

Дождь не полил – обрушился на землю. Вмиг все смешалось: ветер, вода, земля, воздух. Невероятная буря разметала все вокруг, разносясь на открытом пространстве. Зигзаги молний аспидным светом озаряли окружающий мрак, высвечивая темный силуэт носящейся среди этой стихии ведьмы. Гром грохотал без устали, удары следовали за ударами. Посыпал град, прибивая все к земле, и только от окружавшего ведьму странного свечения он словно отскакивал, разлетаясь от ее вздыбленных, ставших угольно-черными волос.

Это длилось долго. И все время Малфрида яростно хохотала, выла, взлетала, опускалась, каталась по земле, вновь взмывала – в воздух. Вокруг перемежались свет и тьма. Бесконечные убегающие спирали ветра с диким свистом крутили травы, гнули их, срывали, уносили прочь, стлали по земле. Степь стонала, оглушенная разыгравшейся стихией. Перун был великолепен! Грохот, вспышки молний, треск, исступленное рычание невидимых небесных существ, сопровождавших повелителя небес.

Наконец гроза пошла на убыль. Дождь еще лил, но рокот неба отдалялся. Малфрида опустилась на землю, легла, все еще тяжело дыша. Тело ее горело, струи ливня расходились над ней с шипением и паром. Тяжелое дыхание чародейки растворялось в шуме водных потоков, она жадно глотала влагу. Медленно, покачиваясь, она стала подниматься – похожая на кого угодно, но только не на ту женщину, которую любил князь.

Пожалуй, она вызывала страх. Глаза ее полыхали желтым светом, узкие, как у хищной птицы, вертикальные зрачки алели. Зубы светились, сухие и горячие волосы развевались, шевелясь, будто жили своей особой, отдельной жизнью. Темные, они сейчас искрились, будто отпуская запутавшиеся в них осколки молний. Да и само лицо – искаженное, оскалившееся, переполненное половодьем бродивших сил – было ужасно.

Малфрида села на землю, обхватила колени. Избыток сил бывает и тяжел. С одной стороны, она была полна колдовской силы, с другой – отягощена ею. Подняв лицо к небу, она что-то тихонько напевала, раскачиваясь из стороны в сторону. Потом легла на траву, раскинув руки.

Через какое-то время дождь прекратился. Ветер переменился, между тучами образовался просвет, и в вышине показалось чистое звездное небо. А спустя еще немного времени, когда свет ясной луны осветил мокрую степь, Малфрида уже сладко спала. По ее полным губам блуждала довольная улыбка, а вокруг клубился легкий пар, словно заслоняя ее от всего, словно укрывая.

Утро вставало ясное и росистое. По степи клочьями плыл туман. Чистый голос жаворонка выводил звонкие трели. Они-то и разбудили чародейку. Она села и сладко потянулась. Настроение было восхитительное. На душе светло, ветерок чуть играл ее непривычно темными волосами, взор скользил по легким, прозрачным облакам на умытом небе.