Гуляев опять выделил из толпы Власенко. Она уже стояла в дверях, щелкала семечки и поджидала товарок.

«Может быть, сейчас поговорить?» — подумал он. И тут же решил, что это неосторожно. Надо выяснить о ней все. Только тогда допросить. Но, между прочим, поговорить не мешало. Он подошел и встал рядом с ней, притиснувшись плечом к стене.

— Шуму сколько наделали, — сказал он, подлаживаясь под чей-то чужой язык и от этого чувствуя себя в глупой роли неумелого сыщика. — Было б с чего!

— Сам-то жрешь, — лениво ответила ему Нюрка, — вот тебе и кажется, что не с чего. Имел бы ребенка, по-другому запел, кобель здоровый!

— Трудное время, — сказал он, не желая спорить, — надо потерпеть.

— А мало мы терпели? — тут же вскинулась Нюрка. — Мы-то, бабы, одни и терпим, не вы — жеребцы кормленные.

— Давно замечаю, — сказал он, косясь на нее, — больше всех кричит не тот, кому на самом деле плохо, а тот, кто как раз лучше живет.

— Это про кого ты? — Нюрка, выставив грудь, повернулась к нему. — Про меня что ли?

— Почему про тебя, — пробормотал он, слегка смущенный.

— Я те дам на честных женщин наговаривать! Вот ребятам скажу, они те холку намнут, дубина жердявая.

— Пошли, Нюрк, пошли, — потянула ее собой рослая работница. А женщина в калошах шепнула, дотянувшись до уха Гуляева:

— С энтой не вяжись, парнишка, а то перо в бок получишь…

Скоро Гуляев и Верка остались одни в опустевшей приемной. Дверь к председателю была открыта, и из-за нее порой доносились отдельные фразы и слова. Верка сидела на диване. Пружины в нем торчали, и Верка все время ерзала, стараясь сесть поудобнее.

— Вер, — Гуляев присел на валик, — ты Нюру хорошо знаешь?

— Чего бы ее не знать, — ответила Вер прислушиваясь к тому, что говорилось за дверью. — На нашем заводе лет пять уж как работает. Ребенок у нее. Баба занозистая, но дурного от нее нету.

— Вер, — сказал Гуляев, — а как мне Панфилова повидать?

— Зачем он тебе? — спросила Верка, недоверчиво окидывая его серыми непримиримыми глазами. — Он при карауле тут.

— Здесь? — обрадовался Гуляев.

— Хоть бы и здесь! Я его к тебе не потащу! — отрезала Верка. — Что ты нам тут за начальник?

— Никакой я не начальник, — сказал Гуляев. — А просто нужно мне знать все про Нюрку. И это не личный интерес, а дело. И как сознательный товарищ, должна мне помочь, а не собачиться.

Верка посмотрела на него, и он увидел золотистые ресницы и почти белые брови, которые, если присмотреться, придавали курносому Веркиному лицу вид добродушного шпица — тот очень хочет выглядеть свирепым, а на само деле веселый и мирный.

— Должна ты мне помочь в расследовании, Костышева, — сказал он деловым тоном, и это действовало.

— Если по делу, — размышляюще пробормотала Верка, потом встала, потопталась немного, чтоб согреться, и вышла…

— Наши товарищи посланы для выполнения этого задания, — услышал он низкий голос Бубнича. — Пока от них нет вестей. Как революционеры-марксисты мы должны быть готовы ко всему. Даже к их гибели. Такова диалектика борьбы. Но та же диалектика учит нас ждать и надеяться до последнего мига. Ждать не сложа руки, а действуя. Мы и действуем. Принимаю на свой счет критику в адрес ЧК и милиции. Да-да, товарищ Иншаков, не отмахивайся. Поработали мы неважно, раз дали контре совершить два таких преступления, как грабеж одного и поджог других складов. Но, товарищи, вы должны принять во внимание: все наши силы отвлечены на борьбу с Хреном. Положение в городе сложное. Сегодняшнее поведение женщин-работниц говорит за то, что даже самый надежный пролетарский элемент города переживает сомнения. На все у нас физически не хватает сил. Сякинский эскадрон ненадежен. Наша задача заставить его стать военной и сознательной силой. Мы занимаемся этим… Главная же угроза сейчас — это усиливающаяся деятельность массированного элемента и буржуазии в городе. Мы должны быть готовы ко всему. По данным ЧК…

Кто-то подошел и закрыл дверь. Гуляев молча глядел в заплеванный, усеянный шелухой семечек пол.

Вошла Верка, подталкивая перед собой невысокого ловкого парня, в армейской фуражке, длинном штатском пальто и обмотках. Винтовка без штыка висела у него на плече дулом книзу.

— Вот Панфилов, — коротко сообщила Вера и снова устроилась на диване.

— Гуляев — следователь милиции, — сказал Гуляев, вставая и подавая руку.

— Фу-ты ну-ты! — сдавив руку Гуляева, засмеялся парень. — Так чего понадобился?

— Скажите, товарищ Панфилов, — Гуляев сознательно вел разговор официально. — Сахар, который дала вам Власенко…

— А-а! — покраснел парень. — Я ж не крал его!

— …она на ваших глазах его доставала?

— Как доставала?

— Вы видели, где и как он у нее хранится?

— Видел. В мешочке таком.

— Большой мешок?

— Махонький.

— Сахару в нем было много?

— Кила три.

— Немало.

— По нонешним временам — клад.

— Откуда ж она его добыла, этот клад?