Прозвучало убедительно. По крайней мере для высоких чинов.

Рут посмотрела на Майлса и тихонько щелкнула языком.

Каброль резко повернулся:

— Госпожа Браамс?

— Оба заявителя старые люди. Если окончательное решение настигнет их в могиле, вряд ли мы сможем говорить как о законности и справедливости, так и о том, в чью пользу решен спор. Выиграет, возможно, лишь государство, потому как ни прямых, ни каких-либо других наследников, насколько нам известно, у них нет.

Каброль устало вздохнул — все это он слышал тысячи раз.

— Думаю, мы все понимаем, что процесс принятия решений по реституционным делам следует ускорить. Как и работу комиссий. По крайней мере в ближайший период. Жертвы Холокоста и их наследники умирают, из чего следует, что число заявлений на предметы нашей коллекции соответственно сокращается.

Рут вытащила из папки листок.

— Позвольте процитировать кое-что по-английски. Статья восьмая Вашингтонской конференции 1998 года. «В случае установления собственников конфискованных предметов искусства или их наследников следует принимать скорые меры для достижения законного и справедливого решения с учетом фактов и обстоятельств каждого конкретного дела». Не поспешные, но скорые, — добавила она.

Невысокого роста, непохожий на голландца старичок с кустистой седой бородой посмотрел на Рут и, откинувшись на спинку стула, повернулся к окну. Происходящее в комнате его, похоже, совсем не интересовало.

— С учетом фактов и обстоятельств, — повторил Каброль. — Думаю, все согласны, что данное конкретное дело далеко не однозначно и требует дополнительного изучения. Поэтому давайте более детально рассмотрим юридическую сторону вопроса.

Секретарь пососала кончик ручки и заняла позу готовящегося к старту спортсмена.

— Первый принцип свободной торговли гласит: будь осторожен, покупатель. При отсутствии купчей весь риск признания сделки недействительной ложится на него. Другое правило гласит, что нельзя передавать другому то, чем сам не владеешь. Но иногда бывают и исключения. Если, например, имущество передается не с целью продажи и получившее его лицо совершает затем неправомочную сделку с добросовестным покупателем, то причиненный владельцу ущерб может быть компенсирован последующим актом конфирмации, то есть так называемой ретроактивной покупкой. Думаю, мы все согласны с тем, что по крайней мере в воровстве мы Скиля обвинить не можем.

Общее согласие.

Рут и Майлс переглянулись.

— Тем не менее в отсутствие купчей признать за ним право собственности невозможно, — продолжал Каброль. — Есть и другие вопросы. Прежде всего, мы не имеем доказательств того, что кто-либо из ван дер Хейденов предпринимал активные действия по поиску утерянной картины. Почему Сандер не подал заявление о краже? В компьютеризованном регистре культурных ценностей такого заявления нет.

— Боюсь, это было довольно сложно сделать, — сказала Рут. — Он умер в 1955-м и не успел изобрести компьютер.

Легкий смех.

Каброль выжал из себя усмешку.

— Хорошо, он мог подать такое заявление в обычном порядке. Далее. Почему семейство ван дер Хейденов не предприняло никаких действий против Скиля? Мы не знаем. Скиль же со своей стороны мог указать на упущение законного срока подачи претензий и добиться признания за ним статуса добросовестного приобретателя. Полагаю, здесь у нас может возникнуть тупиковая ситуация. Она возникнет, если мы признаем моральное право на заявление претензии за ван дер Хейденами, но также снимем со Скиля подозрение в моральной нечистоплотности.

— И в таком случае, — бросила Рут, — картина остается у государства.

— Конечно. Мы должны принять во внимание позицию музеев и администрации коллекции. Художественные музеи и их попечители имеют определенные обязательства перед обществом в целом. Находящиеся у них произведения искусства хранятся именно в интересах общества, а не отдельной личности. Я бы также хотел напомнить, что порой нам приходится иметь дело с предметами особой исторической и культурной ценности. Они — часть нашего общего наследия. И в таких случаях мы должны ставить интересы общества по крайней мере не ниже частных интересов отдельных лиц.

— Вы хотите сказать, что это как раз такой случай? — с невинным видом спросил Майлс.

Каброль невольно взглянул на стоящую на мольберте картину. Остальные тоже.

Мужчина у окна. Девушка на кушетке. И солнечный букет мимозы.

— Как вы, наверное, знаете, я посвятил этой работе небольшую заметку. У меня не было и нет оснований считать, что она имеет некую особую художественную или культурную ценность. С технической точки зрения она вполне на уровне, но как бы кто ее ни хвалил, другим Ван Гогом или Вермером Йоханнес ван дер Хейден никогда не станет.