– Крестей, - перехватывает инициативу Вадька.

– Червей, - поддерживает торговлю за прикуп Бобер.

Неужели Тупик будет продолжать торговаться? Ему сейчас следует пасовать. От распасов он ушел с его прямо сказать ужасными картами, если его целью было это. Но я удивленно слышу:

– Семь пик!

– Пас, - говорит Вадька.

– Пас, - вторит ему Бобер.

Они сделали свое дело, подняли противника до семерной и ушли в кусты. Тупик открывает прикуп. Там семь бубей и десять треф. Да, прикуп хуже некуда. Олег долго думает, что сбросить и нерешительно кладет две карты рубашкой кверху, выбор тяжелый и в общем-то бессмысленный сделан. Начинается игра, вернее избиение младенца. Как я и предполагал, пики легли на одни руки. У Олега сыграл только туз. В итоге он остался всего с тремя взятками.

– Олежка, если ты будешь так играть, то и второе свое жалование отдашь друзьям! – роняет Стас, оторвавшись на мгновение от книги.

– Да что-то карта не идет!

– Так зачем торгуешься? Если карты нет, пасовать надобно, - тоном учителя говорит Бобер.

– Спасибо, а то я не умею играть! – обижается на него и на всех нас легко ранимый Тупик, он всегда очень нервничает, когда проигрывает и не терпит советов от друзей.

– Видимо не умеешь, - подливает масла в огонь Вадька. Этот прожженный игрок знает, что нервный Тупик играет еще хуже, чем спокойный и специально подтрунивает над ним.

Игра продолжается. Я теперь в игре, торгуюсь и выигрываю на шести бубнах, что мне и надо, но беру не шесть, а все восемь взяток.

– Ты не дозаказал! – возмущается Бобер. Однако после просмотра всех взяток он успокаивается, больше я не мог назначить взяток. Карты легли не в их пользу.

Играет Вадька и закрывает Бобра, поскольку себя он давно закрыл, сыграв чистый мизер. Остается закрыть Тупика, но ему мы помогаем все вместе.

– Вадька, считай! – просит Бобер. Поскольку никто из нас не любит вести подсчет, мы всегда поручаем это дело нашему другу.

Он берет им же разлинованный тетрадный лист в клеточку и начинает производить математические действия. В результате в выигрыше только он. Мы с Бобром остаемся в общем при своем, правда я в плюсе на двадцать рублей, а Серега в минусе на два рубля. Тупик должен Вадьке аж сто семьдесят рублей.

– Черт! Не везет что-то! – сокрушается он.

– Олежка, надо играть, а не отыгрываться! – опять рассудительным тоном произносит Стас.

– Я и играю!

– Нет! Ты начинаешь нервничать, вот и рискуешь понапрасну!

– Так еще бы! Если жена узнает, сколько я проиграл, она убьет меня или в лучшем случае просто уйдет от меня!

– Тогда зачем тебе такая жена? Уходи ты первый от нее, - советует Бобер.

– Да идите вы все! – вновь уже очень глубоко обижается Тупик и уходит из комнаты, оставляя нас одних.

– Чаю с козинаками, товарищ миллионер? – предлагает Стас, отложив недочитанную книгу. – А то что-то я проголодался.

– Там осталась одна плитка! – пытается отговориться наш завхоз.

– Вот ее-то и добьем! – Стас берет банку и идет в умывальник набрать воды.

Потом мы дружно сидим и гоняем чаи с единственной сладкой плиткой козинак. Не беда, завтра банный день и мы уйдем в увольнение. Хотя, конечно, мы можем выходить в город уже каждый день. Увольнительные записки у нас на руках, и мы их уже не сдаем. Впрочем, и это уже чистая формальность. Ну кто остановит курсанта в офицерской полевой? Просто каждый для себя решил, что каждый день, причем на несколько часов, бежать в город совсем не хочется. Мало времени. Если б это было на первом курсе, когда мы готовы были даже за полчаса свободы чуть ли не продать душу дьяволу в лице взводных, а сейчас, когда никто тебя не держит в стенах родной «альма-матери» вроде, как и нет нужды бежать-то в город. Нам теперь подавай больше времени. И в среду мы идем только искупаться дома, в человеческих условиях. Завтра среда и вот тогда каждый из нас возьмет чего-нибудь съестного, чтоб не голодать до субботы.