Светлана села сзади, а Турецкий заботливо подсадил водителя и забрался на переднее сиденье с другой стороны.

Казалось, Костя уже чисто машинально включил двигатель, и они поехали. А когда выбрались на проспект Космонавтов, Турецкий попросил водителя ни минутку остановиться.

— Костя, — проникновенным голосом начал он. — Скажи мне, пожалуйста, какой хрен тебя заставил заниматься этой… — он оглянулся на Свету и закончил: — фигней? А ты еще, ко всему прочему, оказался и неумным человеком, Костя. Тебе чего надо было сделать? Объект дали? Задачу поставили? Вот и хорошо. Идешь ко мне и говоришь: «Сан Борисыч, тут такое дело… вот, и гонорар такой. Чего будем предпринимать?» А что я тебе отвечаю? «Молодец, Костя. Раз это им надо, значит, сделаем. А как, давай вместе подумаем. И чтоб вроде бы все было так, и, если разобраться, все не так, понимаешь?» Ну, ты-то — профи, да и я не пальцем деланный. Дал бы толковый совет. А ты и им материал бы представил, и гонорар соответствующий заработал бы, и от меня получил бы уж точно не меньше — за сообразительность. Понял теперь?

— Чего понял? — Костя «не врубался».

— За что подмастерью от мастера постоянно доставалось? Вот так, дорогой. А теперь сиди в галоше. Вместо того, чтоб рюмку поставить… мне. За долготерпение мое… Ну? Вот она — твоя карта, — Турецкий вынул из кармана карту памяти. — Больше скажу. Могу тебе ее вернуть, но… с условием. Примешь? Отдам. Нет? Ходи пустой. И еще добавлю: больше такая удача тебе не засветит. Даже последний кадр, такой восхитительный, смазался, ну надо же!

Костя смотрел недоверчиво, но, видимо, жажда, обуявшая каждого папарацци, переломила недоверие.

— Условие… как-кое? — спросил, заикаясь.

— Все покажешь и скажешь, кто послал. И если я не обнаружу на карте никакого для себя серьезного компромата — несерьезного может быть у тебя сколько угодно, — тогда отдам. Пользуйся. А то, что мы с ней в кадре вдвоем, — он кивнул на девушку, — так это не компромат никакой, ее ко мне специально ваш прокурор прикрепил, приставил, чтоб следить, присутствовать и ему докладывать, и губернатор ваш такое решение лично одобрил. Я с ним разговаривал днями. За обедом у него дома. И начальник ГУВД — этот генерал ваш Лаптев, тоже полностью в курсе. Только знать это твоему заказчику совершенно ни к чему, поскольку сам факт твоего задания — уже приличный компромат на тех, кто тебе сделал этот заказ, ты теперь понял?

Парень соображал туго. Но соображал. Поднимал голову, смотрел на «пассажира», снова опускал и думал.

— Ладно. Посмотреть можно у меня дома, — он кивнул наконец.

— Так у меня в гостинице тоже есть ноутбук. Не возражаешь?

Водитель пожал плечами и надавил на газ…

Перед дверью в номер Турецкий предупредил Костю:

— Здесь держи язык за зубами, повсюду прослушивают, — и приложил к губам палец.

Вставил карту в ноутбук, который достал из сумки и подключил к сети, и начал выводить на экран снимки, сделанные фотографом. Были они, в общем, безобидными. Объекты «брались» со спины, с боков. То видно на снимке, что это — Турецкий, то видно, что Светлана, а в общем, ничего интересного. Спереди снимать «папарацци», видимо, не решался.

Но один из кадров Турецкого рассмешил. Он показал его Светлане, и та смущенно шлепнула Сашу по загривку. Они шли по вечереющей набережной, вероятно накануне, и рука Турецкого опустилась гораздо ниже талии девушки, определенно чем-то «манипулируя». Ну, мелкое хулиганство, смешно, но не более. Если неизвестны персонажи, вполне может сойти просто за шутку фотографа, пусть и солененькую.

А вот в одном из эпизодов «на яхте» Турецкий увидел прямо-таки художественное совершенство. Они со Светой стояли, наклонившись на поручни верхней палубы и повернув лица друг к другу. В глазах у девушки — сплошное очарование, у него — чистый восторг. И все это — на фоне роскошного пейзажа реки, вызолоченной солнцем. Прямо-таки выставочный экземпляр.

— Этот покупаю, — сказал Турецкий и вынул бумажник. — Светлана, хочу тебе сделать подарок, выполненный рукой действительно настоящего мастера. Сколько, Костя?.. За сотню продашь?..

Он перекинул кадр к себе в ноутбук и стал просматривать дальше. Больше ничто не привлекло его внимания: ну, стоят или идут мужчина и женщина. Улыбаются, разговаривают. Сидят за столиком в кафе, в буфете на яхте. Поднимаются по крутой тропинке в гору. Зато платье на девушке — нет слов, полный отпад! Даже кажется, что оно чем-то отдаленно напоминает шикарную, хрустящую «пачку» балерины с ногами такой дивной красоты, что у любого балетомана сердце зашкалит… А вот самого «последнего» кадра на карте не было. Да, недолго работал фотохудожник. Но почему именно к нему обратились за компроматом? Уже «прославился» в этом жанре?

Костя неопределенно пожал плечами: ну, есть маленько… Однако Турецкий понял по неохотному ответу, что у ментов определенно имеется на парня досье. Попался в их поле зрения на чем-нибудь, вроде «порнушки» или на мелкой наркоте, вот и «тянут» его теперь и в хвост, и в гриву. Видик-то у Кости такой, что ему всегда не хватает денег именно на покупку очередной дозы. Беспокойный, глаза бегают, потеет…

— Ну, что ж, — констатировал Турецкий, — вопросов нет. Работай, если это их устроит. А теперь давай мне заказчика… Ну-ка, выйдем, — предложил он Косте, взглядом указывая на стены вокруг себя. В коридоре отошли к окну, Турецкий огляделся, держа в руке карту памяти. — Запомнил теперь, в чем ты был неправ?

Костя кивнул.

— Давай заказчика — кто он и откуда? Впрочем, я догадываюсь, но проверка не помешает. И карта — твоя.

— Он только фамилию свою назвал, когда «корочки» однажды показывал, но я не успел тогда посмотреть. Такой, на боксера похож. Зоткин — фамилия. Не знаю, откуда он. Наверное, опер. Просто сказал, что нужно на вас все, что получится.

Мы в моей машине за вами ехали, за черной «Волгой», он и показал. Ну, я и… А гонорар — кошкины слезы, пятьсот рублей.

Турецкий вспомнил тощую и жалкую пачку пятидесятирублевых купюр. Невелик провинциальный гонорар, это даже и не тридцать сребреников.