Результатом совещания явилось то, что Гордеев таки взялся за адвокатское расследование причин убийства Краснова, но только с обязательной оперативной поддержкой агентства «Глория». А помощь эту на первоначальном этапе и должен был обеспечить Филипп Агеев. Правда, если судить по несколько скептическому взгляду Веры, Филя не произвел на нее серьезного впечатления. Конечно, он не богатырь, как те же Голованов с Демидовым. И выглядит иной раз невзрачнее Коли Щербака, зато в нем сосредоточено столько силы, что такие вот, как эта, дамочки иной раз просто задыхались от безумной страсти, порхая в его руках. Эти сведения, впрочем, досконально никем не проверенные, Алевтина усвоила из случайно подслушанного трепа подвыпивших мужиков, когда они чего-то там между собой «отмечали». Видно, из прошлых «подвигов». Ничего, думала Аля, и эта разок попадется, будет знать. Мысленно она была, конечно же, на стороне Фили: клиентка ей по-прежнему не нравилась. Исключительно как женщина — женщине. И только. А все остальное не имело отношения к работе.

Уже стемнело за окном, когда совещание наконец закончилось. И тут выяснилось, что за весь день никто толком и не поел — только кофе, бессчетно. И «богатенькая Верочка» предложила всем, включая и ершистую Алевтину, отправиться в какой-нибудь ближайший ресторанчик, чтобы пообедать, она приглашает. Это было неожиданно, и Аля даже приготовилась пересмотреть свое отношение к мадам Красновой. И вот когда повторила про себя ее фамилию, вдруг поняла, что ее так долго не устраивало в этой женщине: она ведь наверняка никогда не была замужем, иначе носила бы другую! Вот и получается, что они — фактически на равных. И если той понадобится кавалер для приключений, пусть у нее будет широкий выбор: Гордеев и Агеев, казалось бы, полная противоположность друг другу, зато какие люди! А уж Турецкого, будь добра, подруга, и пальчиком не тронь! Вот на таких основаниях Алевтина и решила принять приглашение.

А этот мелкий и лукавый негодник Сашенька насмешливо поглядывал на нее, будто читал потаенные мысли, и поощрительно подмигивал, намекая, что все еще впереди, только не надо торопиться.

Из Дорогобужа до Боброва Агеев добрался сельским рейсовым автобусом. И был момент, когда пожалел, что не отправился своим автомобилем. Но он хотел быть простым, как все, не выделяться, а машина — она и есть машина, как ни крути, признак благосостояния. Занятие себе Филя решил придумать на месте, по ходу дела и в зависимости от обстановки: рыбак там, или ищет кого-то, может, из старых сослуживцев…

Расстояние оказалось невелико, считанные километры вдоль нескольких деревень, переходящих одна в другую, вдоль разбитого, некогда, возможно, и стратегического бетонного шоссе. И никогда Бобров не был городком, так, большое село с населением меньше десятка тысяч. И фабрика «Универсал», которой еще недавно владел господин Краснов, житель, кстати, не Боброва, а Дорогобужа, вот тут действительно городка районного значения, — так вот, эта фабрика была единственным предприятием, которое давало работу и хлеб практически всему населению поселка, так можно сказать. И никакой гостиницей, на что рассчитывали в «Глории», здесь даже не пахло. Вера Краснова, очевидно, была кем-то введена в заблуждение по поводу истинного статуса этого заштатного Боброва. Значит, и жить Филиппу предстояло в райцентре, а сюда ежедневно приезжать, как на работу. Неудобно, но другого выхода просто нет. Разве что попытаться устроиться на временное проживание у какой-нибудь местной хозяйки, но в таком случае всерьез рассчитывать на сохранение тайны своего пребывания и проведения каких-либо оперативноследственных мероприятий не придется. Какие уж секреты в селе, где каждый посторонний на виду!

Оно, конечно, так, но попробовать-то можно: уж очень не хотелось Филе ездить в пыльном и старом автобусе с раскаленной крышей, в тесном салоне которого все друг друга знали, вероятно, еще с той символической недели, когда были сотворены и бренный мир и все остальное в нем. И вызывать естественную настороженность аборигенов, не имея при этом реальной возможности удовлетворить их законное любопытство. Трудно, разумеется, но попробовать все-таки можно. А таким местом, где любой человек имеет возможность получить исчерпывающую информацию обо всем и вся, в подобных населенных пунктах являются либо магазин, либо самочинный рынок.

С магазином понятно, надо ждать, чтоб народ разошелся, и тогда заводить тары-бары с пухленькой продавщицей, которую звали Маней. Но народ к ней шел без конца, будто ему нечего было делать. И каждый посетитель заводил свой разговор на общие, близкие всем местным жителям темы.

Рабочий день, если он был здесь таковым, подходил уже к концу, когда Агеев, купив себе пакет фруктового сока и сдобную булочку, устроился у окна в магазине «Продукты» и принялся «завтракать». Одновременно слушал. Но никаких сведений о том, что где-то тут застрелился или же был убит хозяин «Универсала», он не услышал. Зато говорили о какой-то речке, где пляж загадили приезжие «городские». А что, и это уже информация. Надо только выяснить, где эта речка?

Уезжая из Москвы, Агеев, разумеется, взглянул на автомобильную карту области и обнаружил, к своему удивлению, надо сказать, протекающий в окрестностях Днепр — ни много, ни мало. А он-то думал, Днепр — это Киев, Украина… «Чуден Днепр при тихой погоде…», ну, и еще, конечно же, «Не всякая птица долетит до середины Днепра»… Вот и все сведения. Во всяком случае, интересно, что тут на самом деле.

До Днепра Филипп не добрался, рядом с Бобровом вился в лесах один из мелких притоков некогда великой, в писательском воображении, реки. А на присутствие пляжа у речки Кузовки — по-местному, ибо другого, официального названия у нее не было — ему указал возвращавшийся с неудачной рыбалки местный житель. Он же посетовал, получив от щедрого приезжего сигарету, что времена настали совсем плохие — вот уже и рыбу днем, что называется, с огнем… «А какие были омуты! Вот такущие сомы! Раков — невпроворот. И где это все? Зас… кругом!» — очень справедливо, с точки зрения Филиппа, возмущался хозяин этих мест. Ну, а где разговор затеялся, там и до расспросов недалеко, и до дельных советов. К тому же пора было подумать и о ночлеге.

Почему рыболов такой говорливый? Да потому что молчит весь день, пока рыбку стережет! Вот в нем и накапливается тоска по доверчивому слушателю. Или кто просто молчит и кивает, не перебивая при этом.

Словом, не прошло и пятнадцати минут, как Агеев успел вызнать, что если хороший человек поудить приехал, наслышанный о красоте и природном богатстве здешних мест, а не гадить повсюду вокруг себя, то ему самый раз приткнуться у Фроськи Морозовой — Морозихи, как ее все знают. Нет, совсем не древняя, даже со своим интересом пускает постояльцев. Тут же ведь фабрика, а по недавним временам сюда постоянно гонцы всякие прибывали — то стройматериалы, то мебель им требовались, вот и останавливались на денек-другой. Вместо гостиницы. И такая здесь была, да сгорела, а бывший хозяин начал новую строить, но…