На его счету в настоящий момент осело чуть больше двухсот тысяч ассигнациями. И деньги эти пока лежали мертвым грузом. Признаться, Пастухов плохо представлял, как ими распорядиться. Да что там. Скорее пребывал в растерянности от свалившегося богатства. Он, конечно, вкладывался в создание дизельного и бензинового двигателей, но, к его удивлению, это требовало не таких уж больших затрат. В сравнении с его доходами, ясное дело.

— Здра-асте. Ты что же думаешь, никто не бросился обследовать земли окрест на предмет золотишка? — разведя руками, делано удивился Завьялов. — Оно ведь как в народе говорится? Где нашлась одна копейка, рядом может оказаться и рубль.

— И?

— Вот тебе и «и». Эвенки на нашу территорию никого не пустили. Ни диких старателей, ни разведочные партии иных купцов. И по закону, твоими стараниями, между прочим, у меня бумаги на аренду всех тех земель. Я-то поначалу думал, как и ты, что без беспокойных соседей оно лучше. Но как поглядел на суету вокруг, так и решил, отчего бы не снарядить разведывательную партию. А оно вон как все обернулось. Вот и выходит, не озаботься ты документами на аренду большого участка, и не видать бы нам той россыпи. Так что на следующий год буду закладывать второй прииск.

— И ты решил, что я отчего-то должен иметь долю и во втором прииске? — удивился Петр.

— Да, решил. А на то, что решишь ты, мне плевать. Ты свою половину получишь в любом случае. А уж как ею распорядишься, твое дело.

— Игнат Пантелеевич, ты мне ничем не обязан и ни в чем передо мной не виноват. И дорожу я твоей дружбой именно потому, что это ты.

— Вот и не мешай мне оставаться самим собой. Бумаги пришлю по почте, когда запустим прииск. А коли ты считаешь, что эти деньги тебе руки жгут, так заведи богадельню или приют.

— Я подумаю, — не стал особо спорить Петр.

Просто именно в этот момент у него в голове окончательно сформировалась мозаика дальнейших действий. И тут уж даже сегодняшних огромных, по его меркам, доходов будет мало. Катастрофически мало. Можно, конечно, оставить все как есть и забиться в какой-нибудь дальний уголок, где его никто и никогда не найдет. Даже если прихватить сегодняшние деньги, их Петру хватит с избытком. Золотые-то унитазы ему как бы без надобности.

Но очень уж не хотелось подаваться в бега, подобно побитой собаке. Александра ему как бы не безразлична. А эти упыри с эдакой ленцой размышляют, как поступить со своенравной девицей, посмевшей мечтать о создании двигателя внутреннего сгорания. И вообще, хотелось взять этого паука за причинное место.

Хм. Но для такого его денег явно окажется слишком мало. Потому что просто добраться до паука — это одно. Нужно еще и переломить ситуацию в свою пользу. В конце концов, он собирается жениться на Игнатьевой и теперь не видит для этого препятствий. Конечно, девушка пока об этом не догадывается, но и вряд ли будет столь уж против. Ну, во всяком случае, Петр на это надеялся…

Они прибыли на аэровокзал заблаговременно, сдали багаж и даже успели пообедать в ресторане. Кессених наконец вклинился в разговор, и они с Завьяловым неожиданно нашли общий язык. За прошедшие всего лишь несколько часов эти двое успели пару раз крепко поспорить, то и дело косясь в сторону Петра. И у последнего отчего-то сложилось такое впечатление, что их интересует его реакция.

Хм. А ведь похоже, что они ревнуют его друг к другу. Купец считает Петра своим счастливым билетом. А если предприниматель отличается мнительностью, то это столь же серьезно, как и игроман, зацикленный на игре и удаче. Кессених же не просто считает Петра своим счастливым билетом, но еще и прекрасно знает, кем именно он является. А вот перспективы инженер пока не может даже представить.

Пусть Петр утверждает, что не обладает особыми знаниями, это ни о чем не говорит. То, что для него раньше было повседневностью, обыденностью, на которую он просто не обращал внимания, здесь может оказаться настоящим откровением. И кое в чем Кессених уже успел убедиться на личном опыте.

Так что отложи они отлет на несколько дней, и кто знает, до чего дошло бы это противостояние. Признаться, эти двое успели стать для Петра дорогими людьми, и ему не хотелось бы разрываться между ними. Лучше уж пусть каждый будет на своем месте.

— Дядь Петр.

— Да, Митя.

— Тут это… Мамка просила передать тебе рубаху. Она сама ее сшила и вышила по вороту.

— Спасибо. А чего тянул?

— Да…

— Митя, я очень благодарен твоей маме и где-то по-своему ее люблю. Но… Извини, у меня другая дорога.

— Да я понимаю, дядь Петр. Стало быть, верно я сделал, что не пустил ее сюда.

— А она хотела?

— Хотела. Говорит, хоть напоследок взгляну.

— Ясно. Ты правильно сделал. Лишнее это, Митя. Я бы почувствовал себя виноватым, хотя, видит бог, ни в чем ни перед ней, ни перед вами не виноват. Она бы расстроилась. А так, глядишь, болячка не сильно разбередится. Да и баба она вполне в соку, может, еще и сойдется с кем.

— Не. Говорит, что ради того, чтобы нас поднять, с кем еще сошлась бы. А коль так вышло, что мы в полном достатке живем, так без любви ни-ни.