Они сидели в комнате инженера, являющейся одновременно его кабинетом, и попивали в меру охлажденный напиток. Правда, сейчас хорошо бы оказаться в креслах с высокими спинками. Да чтобы у камина, весело потрескивающего горящими поленьями. Уж больно вечер располагает.

— Я служил в армии генерал-фельдмаршала Макензена, если вам это о чем-то говорит.

— Кажется, это его стараниями в пятнадцатом году был опрокинут русский фронт?

— И не только. Его называли пожарным и направляли на самые ответственные и сложные участки. И Горлицкий прорыв — это его рук дело. Ну и моих в том числе. Вас это раздражает?

— Уверен, что вы не расстреливали и не истязали русских пленных и не участвовали в казнях мирных жителей. Это просто как-то не вяжется с вашим образом. В остальном… Была война, и вы выполняли свой долг. Война прошла, не вижу причин вас ненавидеть. И уж тем более после памятного происшествия. К тому же я не участвовал в той войне.

— Как такое могло случиться?

— Уж случилось. Не всем же воевать.

— Конечно, странно. Но с другой стороны, Россия имеет куда больше населения, чем Германия и бывшая Австро-Венгрия вместе взятые. Ну да бог с ней, с войной. Я тоже давно хотел вас спросить. Какое у вас образование?

— Школа и железнодорожное училище, по специальности машинист-механик.

— Но разбираетесь вы и в иных областях.

— Так, может, я просто уникум такой.

— Петр, уверен, что вы никогда не видели уникумов. Мне же довелось наблюдать одного. Он на интуитивном уровне улавливал правильное направление, но не мог толком ничего объяснить. Однажды я слышал поговорку, и она очень хорошо подходит к таким людям: «Он как собака — все понимает, только сказать ничего не может». Разумеется, это относится к уникуму, не имеющему образования. Вас это не касается. Сказать вы можете многое, пусть и не всегда технически грамотно. Но в то же время чувствуется, что ваша начитанность и ваши знания никак не укладываются в рамки железнодорожного училища.

— И вы совершенно правы. Я самоучка. Не совсем, конечно. До чего-то доходил сам, чему-то учился у знающих людей. Поездил по свету, повидал много разного люда. Остальное же… Ну, уникум не уникум, а на природную сметку не жалуюсь.

— О да-а, я уже успел кое-что увидеть. — Инженер добродушно улыбнулся и отсалютовал Петру бокалом с пивом.

— А хотите, скажу, что мне сегодня пришло на ум во время рабочего дня? — слегка подавшись вперед, с задором произнес Пастухов.

— У вас еще есть время о чем-то там думать?

— А как еще коротать его в дороге? Вот и крутятся всякие-разные мысли.

— Внимательно слушаю вас, — без капли иронии подбодрил собеседника немец.

— Просто я посмотрел, как работает экскаватор, потом обратил внимание на то, как поднимают кузов самосвалы, и у меня родилась идея.

— Но, как всегда, грамотно подать вы ее не можете?

— Ну, допустим, это не всегда справедливо. Но в общем и целом — да. Грамотно к этому делу я подойти не смогу. Но на уровне того же механического молота в кузнице — вполне. То есть работать будет, хотя и не столь эффективно, как это возможно при вдумчивом подходе.

— Петр, вы меня уже заинтриговали. Так что не тяните.

— Мне бы где-нибудь начертить. Каракули, конечно, но словами я и вовсе не объясню.

— Ну что ж, прошу.

Кессених одним плавным движением поднялся со своего места и, подхватив керосиновую лампу, отошел к окну, у которого стоял кульман. Установил лампу на специальную подставку, так чтобы зеркальный отражатель был направлен на рабочую поверхность. Затем быстро перебрал несколько использованных альбомных листов и, выбрав с каким-то рисунком, закрепил его на кульмане чистой стороной наружу:

— Можете не стесняться.

— Благодарю.

Петр сделал большой глоток, допив остатки пива в бокале, и, отставив опустевшую посуду, взялся за карандаш. Вообще-то чертежником он был еще тем. Но тут весь расчет на опыт и знания Отто Рудольфовича. Грамотный мужик, а потому должен разобраться.

Пастухов как мог нарисовал схему обычного для его времени экскаватора, стрелы с двумя плечами. Вот только они не имели привычной для этого мира Х-образной формы, а скорее походили на руку. А еще вместо признанных тут массивных рейки, шестерни и сложной системы стальных тросов он предлагал использовать шарнирные соединения и четыре гидравлических цилиндра. Причем сам ковш у него получался подвижным.

— Цилиндры, шланги высокого давления, масляный насос, перепускные клапаны. Все это есть на самосвалах, только нужно их использовать по-другому, — пояснил Петр.

— Нет, цилиндры с самосвалов не подойдут. Там немного другая конструкция, — возразил инженер, помяв бритый подбородок.

— Можно слегка доработать, и будут функционировать как надо. В смысле работать конструкция будет, другой вопрос — насколько эффективно, — тут же поспешил поправиться Петр.

— Согласен. И все же лучше все просчитать и использовать специальные цилиндры.