Папа, уже принявший решение, взглянул на дочь и сказал:

— Хорошо, что у вас пойнтеры. Я согласен.

Все решилось быстро. Было условлено место в дальнем конце поляны, где можно поставить палатки и заняться строительством. Определен участок леса, необходимый для дома. Папа обещал его показать — он давно хотел расчистить кусок земли под огород.

Вскоре гость вернулся к своему надежному оруженосцу Пьеру, и вместе они исчезли в лесу. Потом в дальней части поляны стали появляться люди, верховые и вьючные лошади, собаки и снова люди и лошади.

Пума не успевала следить за происходящим. Лошадей расседлали, на головы им надели соломенные шляпы от солнца с дырками для ушей. Откуда появились торбы с овсом, Пум-Пум так и не поняла. Пока она наблюдала за конюхами, оказалось, что собаки уже находятся в просторном вольере, очень аккуратно сделанном из елового сухостоя.

Один человек срезал серпом траву. Закончив вязать снопы, он врыл в землю высокий столб. Трое опоясанных мечами людей с трудом принесли какой-то мешок, немного его расправили, подождали, когда мешок наполнится ветром, растянули его за углы. Ткань поднялась в воздух и была накинута на столб. Мешок превратился в шатер: внутрь внесли распорки, растянули веревками и вбили молотками в землю колышки. Жилище было готово. Осталось только окопать шатер канавкой на случай дождя.

Тем временем конюхи скоблили щетками лошадей и проверяли, не болтаются ли подковы после длительного пути.

Пум-Пум не удержалась и отправилась помогать нескольким женщинам собирать хворост и сучья для костра.

Толстая женщина в черном платье и ослепительно-белом платке с быстротой пожарника натаскала из ручья воды и принялась готовить обед. Мама наделила пришельцев свежими овощами и необходимым количеством картошки. Теперь притащивший тяжелые корзины рыцарь де Жардэ в туманной мечтательности смотрел, с какой ловкостью режет огурцы повариха.

Дела шли хорошо. Лагерь путешественников на глазах делался местом, пригодным для житья.

Прикладывая к спине лошади, стершей холку тяжелым грузом, размятые влажные листья подорожника, Пума думала о том, что почти все готово и вот-вот должна появиться Принцесса.

Трехдюймовой доски будет достаточно, Шарль, — сказала какая-то девушка вездесущему Шарлю, проходившему мимо с бревном на плече. Де Жардэ остановился и сказал, обращаясь к Пуме:

— Знакомьтесь. Принцесса Анна. Я имею честь служить Ее Высочеству, — он поклонился девушке, не выпуская бревна, — Пума Пум-Пум. Пума и все Бобры оказали нам помощь и гостеприимство.

Пума была разочарована. Сказать, что она была разочарована, — значит не сказать ничего. Разочарованию Пумы не было предела. Пум-Пум уверена была, что Принцесса появится из леса на белом единороге, когда приготовления к ее прибытию будут завершены. И не сразу появится. О приближении Ее Высочества возвестят юные герольды со сверкающими на солнце трубами, с флагами на пиках и гербами на плащах. А вот потом на белом единороге появится Принцесса в бархатном красном платье, в горностаевой мантии со слепящей тающим сиянием алмазной застежкой. А на голове у нее, разумеется, будет корона.

На Принцессе Анне было надето серое платье. Недлинные, тщательно постриженные волосы были не золотые, а просто светлые. И никакой короны. Она была невыносима. «Как бы не превратиться опять в медведя», — подумала Пум-Пум.

Принцесса улыбнулась и протянула Пуме маленькую ветку смородины.

Оторопевшая Пума достала из кармана какой-то кривой прут и подала Анне. Та поблагодарила и прикрепила его к петельке от расстегнутой верхней пуговицы на вороте.

«Откуда она узнала? — думала Пум-Пум, — что, она хочет стать индианкой? Скоро натыкает себе в голову перьев и, чего доброго, начнет охотиться за черепами».

— Надо разбивать парк, — сказал садовник Бингель на третий день, когда дом уже был готов и над его кирпичной трубой взвилась первая струйка дыма.

— Где бы вы ни были, надо разбивать парк, — сказал садовник Бингель и заколотил деревянным молотком колышек в землю.

— Р-разбить можно чашку, — Пума не совсем понимала, какая нужда в парках, – здесь и так лес кругом.

Бингель вскинулся. Подслеповатые глаза его приобрели зоркость молодого орла.

Он как будто впервые увидел Пуму:

— Жить без парка дико! — кричал он, бегая по поляне с молотком, вбивая колышки и размечая что-то бечевкой.

— Твои Мама и Папа сажают цветы? Голубые и белые весенние крокусы, желтые нарциссы с мелкими-мелкими ароматными цветами на тонких стеблях, огненные настурции?

— Р-разумеется, — сказала Пума.

— А ты говоришь! — обрадовался Бингель, — парк — это то же самое. Но это не только цветы, на которые смотришь. Парк, — он обвел все пространство вокруг себя руками, — парк — это место, где можно жить, где хорошо и человеку, и растениям, и зверям…