Со своего насеста у иллюминатора Фрэнк прекрасно видел творившуюся неразбериху, и его проняло до мозга костей. Стоявший на верхней палубе груз обрушился на пленных, убив и искалечив многих из них и преградив путь к быстрому бегству из трюма. Преодолеть этот завал человеку, который нес на руках весившую около 50 фунтов собаку, было невозможно.

Тогда Фрэнк повернулся к Джуди, отметив, что преданный друг не сбежал в возникшем хаосе и в обстановке крайней напряженности сохранял спокойствие. Фрэнк поднял собаку, крепко обнял на прощание и наполовину вытолкнул ее из иллюминатора. Джуди посмотрела на друга. В ее взоре были замешательство и печаль, а, возможно, с учетом прежних передряг, и что-то вроде: «Ну вот опять!»

«Плыви!» – крикнул Фрэнк Джуди и последним усилием выбросил ее из иллюминатора. Внизу кипел океан, полный нефти и обломков гибнувшего судна. В воздухе стояли крики раненых. Через секунду, может быть, две, собака поплывет к жизни в обломках кораблекрушения.

А ее лучший друг остался запертым на тонущем «Ван Варвике».

Прежде чем упасть в воду, Джуди перекувырнулась в воздухе.

В сентябре 1936 года два британских моряка отправились на поиски собаки. Служили эти моряки на корабле его величества «Москит», который входил во флотилию канонерских лодок, плававших под британским флагом по реке Янцзы, оказывая защиту судоходству, отражая нападения пиратов и служа другим интересам британской короны, какими бы эти интересы ни оказывались. Канонерка стояла в Шанхае на ежегодном ремонте и переоснащении, но все работы были в основном закончены. У двух офицеров осталось время на то, чтобы заняться одним из последних важных дел на берегу, до того как возобновится патрулирование Янцзы.

Экипаж «Москита» находился в затруднительном положении. На борту нескольких других канонерок были животные-талисманы: на «Пчеле» – два кота, на «Божьей коровке» – попугай, а на «Цикаде» – даже обезьяна. Незадолго до описываемого дня «Москит» встретился на реке с канонеркой «Сверчок». Талисман «Сверчка», крупный пес по кличке Бонзо, помесь боксера и терьера, устроил такой оглушительный лай и так бесился на палубе, что экипаж «Москита» почувствовал себя неловко: ведь на их корабле не было талисмана, который дал бы достойный ответ Бонзо.

После долгой дискуссии офицеры «Москита» решили завести собственную собаку. И тогда двое моряков с «Москита», капитан-лейтенант-командир Дж. М. Дж. Уолдгрейв и старший мичман Чарльз Джеффри, корабельный боцман, в поисках достойной представлять их корабль собаки отправились в шанхайский собачий питомник, находившийся в английском сеттльменте.

Морякам сразу же полюбилась Джуди, особенно после того как она потянулась к руке Джеффри, который приветственно ей свистнул. Джуди была уже не щенком, но еще и не вполне взрослой собакой. Вскоре ее официально зачислили в британский военный флот. Ее приняла на службу команда канонерки, так что собака теперь была не просто питомцем. Новым домом Джуди станет не один из роскошных особняков или квартира в британском сеттльменте. У нее не будет ни двора для игр, ни деревьев и кустов, где она могла бы оттачивать природные охотничьи инстинкты и делать стойку, указывая на дичь, ни детей, с которыми Джуди смогла бы играть. Вместо всего этого Джуди предстояло стать талисманом и лучшим другом группы закаленных моряков на борту стального боевого корабля.

Перед тем, как «Москит» ушел в плавание, англичанка мисс Джонс, ведавшая питомником, дала морякам кое-какие советы по содержанию их новой замечательной собаки.

В течение нескольких первых месяцев жизни у нее не было даже клички.

Щенок весь состоял из теплой шкурки и холодного носа. Всего в помете было семь скулящих щенков-увальней, рожденных чистокровной сучкой английского пойнтера. Она жила (в то время, во всяком случае) в шанхайском собачьем питомнике вместе с домашними собаками и невостребованными щенками из охваченного суетой британского сеттльмента в китайском городе. Стоял февраль 1936 года. Жители Шанхая дрожали от сырости и холода, и ледяной ветер продувал городские улицы, разделявшие пеструю смесь современных западных зданий и ветхих трущоб[1].

В Шанхае проживало пять тысяч британцев, и казалось, что у каждого из них была собака, которую они могли назвать своей. Предпочтение отдавали породам, приносившим большие пометы, что объясняло множество пойнтеров в городе. Когда одна из этих прекрасных собак рожала щенков, за процессом следила мисс Джонс. Щенков держали в питомнике до тех пор, пока они не достигали возраста, когда их можно было отдать, а с этим в английском сеттльменте проблем не возникало.

Одна из щенков-девочек (ее шкурка сияла белизной и была покрыта пятнами густого печеночного цвета, которые, переходя на ушки, голову и мордочку, становились коричневыми), постоянно слонялась по периметру огражденного пространства, которое отвели для игр мелюзги. Если другие щенки жались к своим матерям и весело барахтались в грязи, этот беспокойный сгусток энергии уже пробовал бежать из питомника.

Что она и сделала на третьей неделе своей жизни.

У Ли Сан, китаянки, жившей и работавшей в питомнике, была дочка Минь, которая часто помогала матери ухаживать за собаками после занятий в школе. Именно Минь первой заметила пропажу. Ли Сан убедилась, что один из щенков исчез, и увела других собак с площадки, чтобы найти беглянку. Во время поисков она нашла не щенка, а яму, уходившую под забор. Выбравшись на волю, малышка перепрыгнула невысокую стенку и теперь гуляла по улицам Шанхая, одного из крупнейших, самых шумных и оживленных городов мира.

Гудки автомобилей, жужжание слепней, высокие и гортанные звуки речи жителей города – обилие зрелищ и шума перегружало чувства любого приезжего. Неясные контуры велосипедов, построенные из бамбука платформы, вздымавшиеся в небо, нескончаемый поток людей и особенно запахи действовали подавляюще. Для собак обнюхивать мир – в общем, то же самое, что для людей смотреть по сторонам, и путешествие по улицам старого Шанхая было праздником для собачьего обоняния. Дым очагов на первых этажах зданий. Сажа из многочисленных заводских труб, стоявших на окраинах города. Гарь сгоревшего топлива, масла, на котором готовили еду, и нефти, сжигаемой для отопления, горящая резина, угольки… Сам воздух был насыщен до предела и делился на зоны, в которых преобладали те или иные запахи.