Керюшка

Аннотация

Рассказ Елены Кршижановской из альманаха «Звёздочка» (1954 год).

Пятая жилица Мы переехали в новую большую и светлую комнату. Мама радовалась и говорила: — Квартира у нас должна быть чистая, как стёклышко! Всего четверо жить будем. Мы с тобой, да полковник с женой на днях переедут. Ты, смотри мне, попробуй тут грязь развозить, неряха! А я и не буду. Когда паркет так блестит, — ноги точно сами вытираются о коврик и сорить как-то неудобно… Раз я вернулся из школы, а наша дверь на лестницу открыта и вносят в квартиру всякую мебель. Значит, приехали новые жильцы. Я вошёл в кухню отнести хлеб, да так и остановился. На полу сидело что-то мохнатое, чёрное и смотрело на меня блестящими глазами. — Не бойся, мальчик, собака не укусит. Кери! — позвала высокая женщина, входя за мной на кухню. Собака встала, и я рассмеялся. До чего потешная! Голова большущая, с половину туловища. Острые ушки и хвост морковкой — торчат вверх. Шерсть над глазами фонтанчиком падает на длинный нос. Лапы — короткие и толстые столбики. Когда сидит собачка, — на медвежонка похожа. Встанет, — не знаю, на кого… И вдруг я вспомнил: — О! Я же видел её в цирке! Это Манюня. Клоун Каранд’Аш с ней выступал! — Нет, не Манюня. Просто такая же порода, — сказала женщина. — Ты мой сосед, наверное? Давай познакомимся. Меня зовут Мария Петровна. — А я Володя. Это щенок или взрослая собака? — Ей шесть месяцев. Я хотел погладить Кери, да она поджала хвост и спряталась за Марию Петровну. Мама знакомится с собакой Когда мама пришла с работы, Кери выбежала в переднюю. Мама, как увидела её, даже кошёлку уронила и говорит: — Фу-ты, что за леший такой! Кери залаяла, и белые клыки стали видны. Мама подняла кошёлку и повторила: — Прямо леший чёрный. И на собаку не похожа. Замолчи ты! Мария Петровна вышла и забрала Кери в комнату. А мама весь вечер расстраивалась: — Вот и пожили в чистоте! Натирала пол, старалась! Уже всюду наследила эта собака. Теперь грязи не оберёшься. Маму не переспоришь. А по-моему, собака замечательная! Только имя не нравится. Странное какое-то — Кери. Первая прогулка Просил я Марию Петровну пустить меня вдвоём с Кери погулять. Она не соглашалась: — Нет, еще отпустишь поводок, она под машину или троллейбус попадёт. А с Марией Петровной идти не хочу. Ребята со двора засмеют, скажут: „Маленький, с тётенькой и собачкой гуляет“. Вот с полковником я бы сразу пошёл. Мне бы все завидовать стали. У полковника много, много боевых орденов! А над бровью глубокий шрам. Мария Петровна говорила, что его ранили, когда он Сталинград защищал от немцев. Но полковник сам никогда не ходит с Кери. Наверно, потому, что сильно занят. Много работает и еще пишет какую-то научную книгу. Некогда ему собакой заниматься. Старался я подружиться с Кери. Я к ней подойду, она подожмёт хвост — и от меня! Мария Петровна рассказала, что один мальчишка на улице подшиб Кери камнем. Оттого она всех детей боится. Наконец я не выдержал и как-то пошёл с ними в сад недалеко от нас. На белом снегу Кери ещё чернее казалась. Мария Петровна отпустила поводок, подняла щепку и бросила. Кери понеслась за ней, я перехватил щепку, и пошла возня! Мы бегали, веселились. А я крикнул: — Керюшка! — Как славно! Керюшка. Так и будем звать её, — сказала Мария Петровна. После этой прогулки Керюшка перестала меня бояться, но я чуть не испортил всё. Не бей собаку! Я был в плохом настроении. Ещё бы! Вчера завозился с Керюшкой, не приготовил урок, а сегодня по арифметике двойку получил. И, конечно, был сердит на Керюшку. Она что-то не послушалась меня, и я замахнулся на неё. А Мария Петровна сказала: — Никогда не бей собаку, я тебе уже говорила. Она станет злой и трусливой. Старайся уговорить лаской. Не поможет, — покричи на неё. Только не бей. Видишь, как меня слушается Керюшка? А я ни разу её не ударила. Караси Мария Петровна принесла карасей из магазина, положила их в таз, а рыбы проснулись и поплыли. Нельзя их жарить теперь! Я решил снести их в школьный уголок юннатов. А пока мы пустили карасей в ванну. Керюшка волновалась, прыгала. Да не заглянуть ей за борт ванны. Мала. Я подвинул ей стул, чтобы она могла видеть, как плавают рыбы. Керюшка подняла уши. Смотрит, хвостом-морковкой виляет. Потом перегнулась… Старается лапой карася достать. Заскользила… хотела удержаться… Как плюхнется в воду! Барахтается, брызги кругом летят. Рыбы в другой угол забились. Даже мама смеялась. И не ругала меня за мокрую куртку. Когда я Керюшку из воды тащил, — весь перепачкался. Керюшка слушает Пока у Марии Петровны варился обед, она садилась на табуретку, а Керюшка — возле её ног. Мария Петровна спрашивала: — Кто сегодня хотел укусить щенка? Керюшка отворачивалась, на пол смотрела. — Ну хорошо, не будем ссориться. Я вижу, тебе стыдно. И Мария Петровна начинает разговаривать, ласково так. А Керюшка наклонит большую голову набок, поднимет острые ушки и слушает. Скосит чёрные глаза на Марию Петровну, и станут видны белки. Блестящие, как шёлк. Очень нравятся Керюшке такие разговоры. Она долго может сидеть и слушать. А спросит Мария Петровна: — Где жили караси? Керюшка сразу в ванную бежит. Дальние прогулки Мария Петровна стала пускать нас вдвоём. Почти каждый день после школы мы уходили с Керюшкой гулять. Ходили мы по разным улицам. Я смотрел, как строят дома, проводят газ. Когда нужно было переходить дорогу, я оглядывался по сторонам и говорил: — Побежали! И мы неслись, чтобы нас не задавили. По панели Керюшка идёт ровненько. Уши прижмёт назад, хвост опустит, торопится. Сразу какая-то длинная становится. Иногда я окликну её. Она повернёт голову, мелькнут белки… и Керюшка ещё быстрее засеменит лапами-коротышками. Дети, а иногда и взрослые не давали нам покоя. Почти никто не проходил равнодушно. Вот, например, что говорили: — Смотрите, собаке чужую голову приставили! — Что это? Цигейка? — Мальчик, зачем ты собачке ноги подрезал? — Вот урод! — Какая хорошенькая собачка! А одна девочка спросила: — Мальчик, скажите, пожалуйста, это у вас чернобурая лисица? Когда кругом смеялись, Керюшка лаяла так, что задыхалась. Будто она понимала и обижалась. А я терпел и молчал. Полезешь в драку с каким-нибудь мальчишкой — куда собаку денешь? Еще ей попадёт. Нельзя! А в общем, нам было хорошо. После таких прогулок она ни за что не хотела идти в парадную, упиралась изо всех сил и тянула меня назад. Умная голова Я любил смотреть, как Мария Петровна печатала на машинке для книги полковника. У неё так быстро пальцы бегали! Интересно. Раз я слышу — она печатает. Стучу в дверь, вхожу, а Керюшки нет. Куда же она делась? Иду в кухню и вижу: мама обедает, а Керюшка на полу что-то ест. — Как, мамочка, ты лешего кормишь? — удивился я. — Что же, и лешему есть хочется… ну, хватит, иди прочь, — заворчала на Керюшку мама. А Керюшка вскочила на стул, заглянула в мамину тарелку и тявкнула. — Это что? дай, мол, ещё? — засмеялась мама, — вот так леший! Умная голова! Керюшка помогает мне готовить уроки Вечерами Мария Петровна часто уходит заниматься на курсы. Полковник ездит по командировкам, а когда он работает дома, Керюшка всё равно не сидит с ним. К полковнику и моей маме Керюшка относится одинаково: вежливо повиляет хвостом, но старается обойти их подальше. В комнате под моим столиком постелен половик. Когда я вечером готовлю уроки, Керюшка ложится на половик, кладёт голову мне на ноги и засыпает. Я уже сделаю уроки, а Керюшка всё греет мои ноги и спит… Мне жалко её будить. Я ещё раз повторю стихи, проверю задачи. Мне тепло и самому не хочется двигаться… А Керюшка тихо так спит… Лапы и хвост подобрала — не видно. Лежит мохнатый круглый комочек и ровно дышит. Потом уж и устану сидеть на месте, а посмотрю на Керюшку — не могу её потревожить. Она так доверчиво прижалась к моим ногам… И вот, из-за Керюшки я и приучился хорошо делать уроки. В третьем классе это не так просто! Научилась плавать В этом году июнь был очень жаркий. Мы часто ходили к речке, но я никак не мог заставить Керюшку влезть в воду. Кину палочку, сам возле берега шлёпаю. Не идёт! Только лает или протяжно так и тоненько скулит. Мария Петровна говорила, что Керюшка не скулит, а свистит. И правда. Особенно, если слушать издали. Совсем как будто свистит. В воду Керюшка, наверно, боялась лезть после того случая с карасями, когда она плюхнулась в ванну. В воскресенье один знакомый пригласил полковника покататься на машине. Конечно, Мария Петровна взяла меня и Керюшку. Мы поехали на Карельский перешеек к озеру Красавица. Керюшка всю дорогу смотрела в окно и лаяла на коров и коз. Озеро действительно очень красивое. Большое, с разнообразными берегами — то низкими, то обрывистыми. Я полез купаться. Плаваю я не особенно хорошо, зато умею нырять. И вот, я поплыл немножко и нырнул. Потом высовываю голову из воды, а Мария Петровна кричит: — Володя, скорей обратно! Смотри, Керюшка плывёт к тебе. Еще потонешь! Полковник уже раздевается, спешит к нам на помощь. Но мне ближе до Керюшки добраться. Уже стоять, оказывается, можно. Вода мне по плечи. Плывёт Керюшка, лапами коротышками работает. Тяжело ей — голова большая. Пригнула ушки, фыркает, задыхается. Я схватил её, прижал к груди. Глупая ты моя! Спасать меня кинулась! А Керюшка трясётся, дышит тяжело. Видно, наглоталась воды. Шерсть намокла, обвисла. Какая-то худенькая стала Керюшка. Дружок мой хороший. Не всем можно У нас с Керюшкой была игра. Я возьму её за нос, а она рычит, мотает головой. Вырвется, схватит мою руку зубами и осторожно так покусывает. Как-то пришёл к Марии Петровне её племянник, Генка. Противный такой мальчишка, толстый. Воображает. Одет здорово: в пиджаке с хлястиком и в жёлтых полуботинках. Мне с ним разговаривать неохота. Стал я с Керюшкой играть. Бегаю, за нос её дёргаю. Генке завидно стало. Он подошёл и схватил Керюшку за нос. Храбрость свою показывает. Как он смеет её трогать! Точно это его собака! Керюшка молчит, не вырывается. Я хотел отогнать Генку, да он сам отпустил нос. А Керюшка мигом как цапнет его за большой палец! Генка хоть и большой, — рёв устроил невозможный. Конечно, ему все кинулись ранку перевязывать. Пошли тут бинты, иод. Кровь капает. Так ему и надо. Нечего к чужой собаке лезть. Потом я слышал, как Мария Петровна жаловалась маме, что она со своим братом из-за Генки ссорится. Что Генку очень балуют. Если так будет продолжаться, — не станет он настоящим советским человеком. Отъезд Полковника назначили на новую работу, и ему надо было уезжать очень далеко. Мария Петровна ехала с ним. Керюшку они не могли взять с собой. Что делать? Я так просил маму оставить Керюшку у нас! Но мама ни в какую. Раскричалась ужасно. Да и Мария Петровна говорила: — Нет, что ты! Твоя мама занята, — за собакой уход нужен. Меня просит брат отдать ему Керюшку. Придётся так и сделать. Я был в отчаянии. Мария Петровна меня утешала: — Правда, брат далеко живёт, но ты будешь по воскресеньям навещать Керюшку. Обязательно мне всё подробно пиши. А я решил ни за что не ходить. Не хочу смотреть, как этот Генка будет распоряжаться Керюшкой! Когда брат Марии Петровны приходил за Керюшкой, я ушёл из дома. И не поехал провожать полковника на аэродром. Я не мог. Я не знал, чем заняться в нашей опустелой квартире. В кухне я нашёл забытую алюминиевую миску, из которой ела Керюшка, и чуть не разревелся, как девчонка. Мама даже забеспокоилась. Звала меня в кино. Я ничего не хотел. Никогда не думал, что на свете может быть так скучно. Телеграмма Прошла неделя. В школе занятия еще не начались, а дома было так плохо! Каждая вещь напоминала прежнее весёлое житье… Как-то вечером я вышел в переднюю почистить сапоги. Вдруг слышу где-то близко свист… ещё и ещё… Не может быть! Я подбежал к двери, открыл — и в переднюю ворвалась Керюшка! На дворе шёл дождь, и Керюшка была ни на что не похожа. Грязная шерсть висела сосульками, глаза слезились, лапы-столбики дрожали. Я боялся, — что скажет мама! А она поднесла Керюшке миску тёплого супа! Я хотел налить ещё, но мама сказала: — Сразу нельзя. Собака, наверно, нас долго искала. Не ела, может, два дня. Голодный желудок нельзя перегружать. Потом мама засучила рукава и сказала: — Владимир, принеси мне корыто из ванной. — Зачем, мама? Неужели ты будешь так поздно стирать бельё? — Не бельё, а твоего лешего. Вон, грязнущий какой! Мы вымыли Керюшку. Вытирая её простынёй, я спрашивал маму: — Что теперь будет? Неужели отдать Керюшку? Она ведь сама нашла нас, бежала через весь город одна… — Нечего собаке взад и вперёд мотаться! Пусть здесь живёт! — сердито ответила мама. Я крепко расцеловал её. Но вскоре я снова огорчился: — А брат Марии Петровны узнает и потребует отдать ему Керюшку! — Ты напиши Марии Петровне, чтобы она тебе оставила собаку. Адрес у тебя есть? — Да, но письмо долго идёт… Мама достала из сумки деньги и сказала: — Ладно уж. Пошли ей утром телеграмму. — Мамочка, миленькая! Я сейчас сбегаю! — Нет, сейчас поздно. — Почта напротив, я мигом. Разреши. Ты сегодня такая хорошая! На почте мне помогли составить телеграмму. Я волновался и не мог соображать. Мама постелила Керюшке кусок старого одеяла на полу. Мы все улеглись, мама потушила свет. А Керюшка прыгнула ко мне на кровать и тихонько поползла к моему лицу. Я обнял её большую голову, и мы заснули. На другой день пришёл ответ Марии Петровны. Я прочёл и хлопнул телеграммой Керюшку по носу. Она схватила её зубами. — Осторожно, не порви, — сказал я, — это важная бумага. В ней разрешено не расставаться нам с тобой никогда.