Главные герои истории путники, что блуждают по пустыням Османской Империи в поисках древнего сокровища прошлого — клинка из белого металла. Иветта, девушка, что в детстве сбежала с границ Северных Земель и живет лишь жаждой мести к человеку, что истребил весь ее род. Анаиэль де Иссои — изгнанный младший наследник дворянской фамилии и его верный меченосец Тор приходят на запретные территории города Дарэсса, где и сходятся пути странников.
I
Жизнь — прекраснейшая из выдумок природы.
Безликий зрачок солнца опалял бескрайние долины прожигающего до самых костей яшмового песка. Горячий воздух овевал высокие пики барханов, поднимающихся один над другим словно могучие морские волны нефритовой воды с проседью пушистой пены, как молочный кипень. Небо казалось бесцветным лоскутом синевы, а в воздухе реяли огненные песчинки, тонкой вуалью забираясь даже в самые закутанные и плотные одеяния. Песок набивался в сандалии, жаля ноги, как змеиные укусы и каждый шаг походил на шаг по тропе, сотканный из кроваво-красной лавы, тысячами игл, прокалывающих стопы скитальцев. Двое путников поднимались на вершину холма, и ноги их до самых колен утопали в раскаленных валах белых песков, и размытые тени их фигур растекались на белесой юдоли под безжалостным маревом полуденной янтарной звезды, устремившейся к самому зениту. Их одежды скрывались под светлыми плащами грубой ткани изо льна, глаза же блуждающих по угнетенному пути были сокрыты под плотными белыми очками с окаймлением из белого золота. Свист пламенного ветра сорвал капюшон с воина, открывая его мужественное лицо оттенка темной бронзы и с белесым искривленным, как паутина шрамом на правой щеке, тянущимся от скулы до губ. У него были широкие плечи, сильные и мощные мускулы, его же ладони с легкостью могли ломать заточенные и зазубренные клинки, как стебли высокого мисканта, гнущиеся под порывами бушующих ветров. А за плечами выступала рукоять огромного меча, чей эфес украшала рубиновая огранка. Второй же человек был высок, но уступал в росте и крепкому телосложению своему путнику, хотя даже через дряхлую и потемневшую от времени одежду, проглядывали очертания его атлетической фигуры. И если тело одного покрывали бесчисленные шрамы, протекающие по коже, как извилистые реки, то кожа другого была гладкой и светлой как парное молоко.
— Даррэс — город малахитовых дворцов, — произнес глубокий голос с легкой хрипотцой, и тут же мужчина бросил внимательный взор на человека, что лишь кивнул и безмолвно последовал вперед, спускаясь вниз, скользя по песчанику, что взметал в вышину грязные складки летящего по граням неистового ветра плаща. И поступь была его столь грациозна, что создавалось впечатление, что ступает он по россыпи лотосов.
Пред их влекущими очами раскинулся град небывалой красоты, что в стародавние времена был жемчужиной Османской Империи. Его некогда высокие стены были сделаны из цельного жадеита, а изумрудно-зеленые иглы шпилей тянулись к призрачно-синеющему небосводу, и по стенам плелись золотые росписи небесных драконов, чья чешуя отражала свет пламенеющего зерцала солнца днем, ночью же серебристый хлад полуночной колыбели. И голубые врата, как чистейшая слеза пропускала сквозь рунические письмена прозрачные охристые полосы небесного светила. Затерянный в злосчастных и темных пустынях, смертельных для скитальцев, город представлял собой кладбище забытых и канувших в лету временах, ибо упадок засухи и небывалого голода пал на восточную страну. От былых пирсов и гаваней остались лишь гниющая флотилия и выплывающая из-под массивной зыби палубы шхуны. На великолепных галерах остались следы фантастической резьбы животных, и орнаментальные фризы сплошной полосой обходили черные борта. На носу и корме величественных триер были выгравированы изображения львов и драконов, орлов и химер, богато украшенных серебряной пылью. Причудливые постройки домов из мрамора цвета темных мшистых лесов когда-то овевали лозы роз, что отражались в каплях росы и прудах, расстилающихся по узким и чистым улочкам, и босоногие жители ступали по хрустальной воде, спасаясь от дикого зноя, и в искристых водах плавали ряды свеч тюльпанов, хризантем и ирисов. Они носили богатые роскошные одежды из шелка и ситца, дорого текущего как хрустальная вода шифона, декорируя цветными орнаментами геометрических форм, в коих раскрывались бутоны невиданных даже во снах по своему великолепию цветов. Ныне город превратился в отголосок былого величия, растерзанный разбойниками и искателями богатств и вечной славы, но и те терялись в иллюзиях проклятых пустынных дорог.
Двое соратников остановились меж аллеи высоких колонн из белого камня, что в алом зареве заката окрасятся в чистейший пурпур, как листья красного клена. Полуразрушенные минареты с сапфировыми куполами и платиновыми изразцами, и череда обвалившихся гранитных плит, разбившиеся черепушки крыш, расколотые на части сосуды, в черепках которых до сих пор мерцали драгоценные каменья и украшения для женских волос. И бесчисленные кости павших солдат, сокрушенные на мириады стальных крупиц мечи, шлемы и кольчуга, копья и колья.
— Здесь могут быть защитные заклинания, наложенные на незваных гостей, так что будь осторожен, — сказал мужчина воину, который развязывал белесую тесьму с острого лезвия своего клинка. Его лицо выражало холодное равнодушие, лишь глаза с любопытством всматривались на высокие башни, поблескивающие в нежно-алом свете. Он прислонился спиной к белому известняку холодных стен, вытаскивая из тяжелого тканевого мешка клинки в форме полумесяцев без гарды, осторожно раскладывая их у ног и проверяя заостренность острия кончиком большого пальца, сильно надавливая на черный металл, и только когда на коже проступала кровь, он, утробно хмыкнув, одобряя выбор, прочищал сверкающую сталь. Мужчина снял с себя тяжелые очки, обращая свинцово-серые глаза к человеку, который достал из-за пазухи небольшую серебристую коробочку, помещающуюся на ладони, и, проведя по ней указательным пальцем левой руки посередине, вырисовывая прямую линию, от которой проходили яшмовые полосы, стал ожидать появления механической птицы. Нежно-кремовый ястреб распахнул крылья, по железным перьям которого развивались чернильные электрические шнуры, вонзая острые как шипы когти оттенка древесного угля в предплечье призвавшего парящего хищника хозяина. Рубиновый огонь стеклянных глаз метнулся в сторону, и человек, вытянув руку вперед, позволил пичуге взмахнуть пару раз мощными крыльями, развивая вокруг своей оси столпы пыли и песка, взметнулся в вышину, издавая громогласный клич. И в оглушительной глубокой тишине его полет разрезал монотонное спокойствие широких улиц, по которым разносился эхом призрачный шепот неуспокоенных душ.
Человек раскрыл полы своей накидки, прикладывая правую руку к сердцу, и почтительно поклонился перед костями, тихо пробормотав мелодичным голосом молитву и прося прощение у умерших за вторжение. Второй же наблюдал за действиями своего компаньона ни то с презрением, ни то с явственным раздражением, стараясь укрыться от внутреннего страха перед произнесенными словами. Тор особо никогда не веровал в богов и жизнь после смерти, зато чтил боль и попирал существование детей ночи, что с наступлением мрака и восхода жемчужного полумесяца восставали из своих полуночных обителей, где тишь была настолько звучной и пугающей, что даже в отдалении можно было расслышать звук падающей капли воды, окунающуюся в гладь зеркального озера. Эти черные порождения тьмы, потомки всего самого грязного и злого, что было в мире пришли с далеких Северных земель, где царствуют лютые морозы и вечный хлад, а жители обездоленных и проклятых долин скованы в рабские цепи, дабы отплатить за все те горести и страдания, что принесли их предки сущему миру.
Тор откупорил крышку кожаного бурдюка, чтобы смочить несколькими каплями воды обсохшие и растрескавшиеся губы, но металлические края пробки оказались настолько горячими, что он обжег нижнюю губу и разочарованно прикрыл глаза, осознавая, что запасы воды подошли к концу. За многие годы странствий и тяжб по окраинам Османской Империи он привык к изнуряющей жажде и голоду, многодневным сражениям, как с людьми, так и с теми, кто блуждал по ночным просторам, бороздя мертвенно-бледные уста земли в поисках добычи, смакуя кровь, как драгоценные капли рубинового вина, что подавали дворянам в роскошных и цветущих зеленью садах, и вожделея поглощения человеческой души, как желали воздуха тонущие, они были властелинами сумерек, коим поклонялись как богам и приносили кровавые жертвы плачущим фантомам в преисподней, коих молили о спасении и праздной жизни, коих боялись на протяжении многих веков.
— Тор, — мягко сказал второй голос, но в тоне его сквозили властные нотки, и он незамедлительно поднял голову на человека, поправляющего полы своей одежды, отряхивая ее от скопившейся в складках пыли и грязи.
— Я отправлюсь осматривать окрестности, а ты останешься здесь, разбив лагерь. Ничего не трогай, и постарайся не покидать этого места и смотри по сторонам, — человек снял с лица дряблую тряпицу, но верхняя часть его лика все еще скрывалась за серебряными очками. Он подошел к высоким стенам, идущим прямолинейно друг другу, и, опустившись на колени так, чтобы его товарищ смог разглядеть черные полусферы, обвитые золотистыми символами и мозаичной росписью, удерживаемые в алмазных гранях когтей белоснежных львов. Тор выжидающе кивнул, давая понять, что видит замысловатые символы, неотрывно наблюдая, как мужчина взял в ладонь горсть камней, раскидывая их вперед по разбитым широким каменным плитам, и только щебенка касалась белого гравия, как превращалась в пыль, разбитая в песок тонкими острыми иглами, вылетающими из небольших черных отверстий.
— На наконечниках этих стрел самая страшная отрава, эту смесь изготавливали из крови детей тьмы и смешивали с ядом черной мамбы. Сразу ты не умрешь, муки твои будут длиться более сорока суток, а тело медленно гнить, и при гниении ты будешь жить.
Тор поиграл желваками и скупо ответил:
— Я так понимаю, что в том направлении мне идти не следует.
— В твои обязанности входит лишь мое сопровождение до этого города, моя защита в его стенах тебя волновать не должна. Невозмутимость, с которой он говорил эти слова, заставили Тора поежиться, ему было неуютно от одной лишь холодной и тщедушной фразы, словно они были едва знакомы, хотя они оба выросли вместе, как братья, пускай, и относились к разным социальным слоям, но еще мальчишками всегда проводили много времени один подле другого. Один в качестве господина, другой как верный и преданный слуга. Тор был старше на восемь лет и больше придавал значения физическому труду и усвоение военных искусств, у него был острый и отточенный ум, и еще в отрочестве он быстро освоил грамоту стратегии и тактики. Его же хозяин старательно изучал историю и медицину, оккультную магию и языкознание. Он являл собой пример истинного благородного, который не изменяя себе, мог исполнять приказы императорской четы, и никогда не боялся противостоять тому, что для остальных было фатальным. Во всей Империи не смогут сыскать лучшего целителя и знахаря, нежели его блистательный владыка.