Борясь с невесть откуда взявшимся ощущением неправильности, Седрик коснулся плеча жены и встряхнул. Потом встряхнул сильнее. Марика не реагировала, по-прежнему пребывая то ли в глубоком сне, то ли в обмороке. Окончательно перепугавшийся супруг приподнял тяжелое тело жены и перенес его поближе к изголовью кровати, уложив голову Марики на подушку. Романка тяжело вздохнула, но не проснулась и тут. Вне всяких сомнений, с ней творилось что-то неладное.

– Марика!
– позвал Седрик, по-прежнему борясь с собственной странной сонливостью, которая начала обуревать его подле супруги.
– Марика, просыпайся!

Он встряхнул ее снова, приложился ко лбу губами и опять встряхнул. На несколько мгновений романка будто оживилась и слегка порозовела. Воодушевлённый успехом, Седрик сунул угол простыни в стоявший тут же кувшин с водой и обтер им лицо жены.

Марика дернулась и едва слышно что-то простонала. Ресницы ее дрогнули. Распахнув глаза, она некоторое время бездумно смотрела в склоненное над ней лицо Седрика. Узнав его, знакомо поморщилась и попыталась перевернуться на бок, спиной к нему.

– Марика!
– повторил обрадованный супруг, который думать забыл о своем гневе.
– Что с тобой... случилось? Ты не хотела просыпаться. Хорошо себя чувствуешь? Может быть, позвать лекаря?

– А что... с тобой... случилось?
– сипяще передразнила жена, подтягиваясь на подрагивавших руках. С помощью Седрика ей удалось сесть, и она тут же схватилась за голову.
– Ты ведь... должен был ночевать в пригороде? Зачем ты... меня... разбудил?

– Пришлось оставить Черного у того целителя, который говорит с животными. Помнишь, я рассказывал тебе?
– Седрик стащил перчатки, потом сбросил плащ и взялся за сапоги.
– Я намеревался заночевать у него же. Даже начал готовить себе постель... в его сарае, когда на меня словно снизошло... Словно кто-то меня подбросил. Я вдруг почувствовал, что мне нужно вернуться. Как будто с тобой беда. И я... ну вот, я здесь. Разбудил тебя, потому что ты лежала, как неживая. Еще и двери заперла. Какой тьмы ты заперла дверь?

Марика бросила взгляд в сторону створок, которые прикрыл Седрик, когда входил, потом - на валявшуюся на полу задвижку и пожала плечами.

– Не помню, чтобы я ее запирала, - проговорила она, вновь прикладывая тыльную сторону ладони ко лбу.
– Проклятие, Дагеддид... Лей свидетель... вынеси ты свои сапоги... хоть на балкон.

Седрик ухмыльнулся и выполнил ее просьбу. Когда он вернулся в комнату, Марика уже была на ногах. Она подняла с пола, очевидно, выроненный ею ранее том сказок и положила его на столик рядом с креслом, которое стояло у очага. Потом подкинула в огонь еще несколько поленьев. Проделав это, Марика вернулась к ложу и присела, приложив ладонь ко лбу. Должно быть, она все еще чувствовала слабость после своего загадочного недомагания.

– Утомила сегодняшняя охота, - отвечая на немой вопрос Седрика, нехотя пояснила она.
– Нужно было нянчить маннов. Генрих устранился, и заботиться о... гостях пришлось мне.

– Этот грязный дикарь Вальгард опять пялился на тебя?
– про-принц расстегнул камзол. Окончательно проснувшаяся Марика смотрела на то, как он разоблачается, и лицо ее застыло в обреченном ожидании того, что обычно следовало за такими настроениями супруга.

– Ты правильно сказал. Он дикарь. Смердит хуже, чем твои сапоги.

Седрик хохотнул. Потом посерьезнел и нахмурился.

– И все же, он пялился, - наследник престола Веллии стянул рубашку и оказался обнаженным по пояс.
– Признайся, тебе это нравится?

Глядевшая в сторону Марика резко обернулась и честно вытаращилась на супруга.

– Ты, должно быть, болен, - озаботилась заметить она. Седрик, однако, не унимался. Пережитое им волнение явно настроило принца на дураческий лад. В несколько движений он сплел из своих волос подобие косы, которую носил Вальгард, потом насупил брови, приопустив голову, из-за чего лоб стал казаться ниже, и одновременно выпятил челюсть.

– Я есть грозный вождь суровых манн!
– к изумлению и неудовольствию жены, громогласно объявил он, подражая голосу Снежного Волка.
– Суровый, очень суровый есть я муж! Грозный, смелый, непобедимый! Я есть сразить много змей и спать прямо в лед! Я спать прямо в лед и отморозить себе зад, но все равно суровей манна мужа нет! Я питаться только тухлый рыба, ведь настоящего мужа живот все, что есть, перетрет! Я есть хотеть любить прекрасный принцесса Марика! Очень есть хотеть любить!

Он попытался заграбастать жену и повалить ее на ложе, но Марика, которая еще чувствовала себя разбитой, все же увернулась от его руки.

– Ты пил?
– невольно поинтересовалась принцесса, вновь уворачиваясь от ведмежьих объятих дурачившегося супруга.

Седрик поднялся и попытался нахмуриться сильнее.

– Я не есть пить!
– еще более громко объявил он, забыв о плохо прикрытой двери и о стражниках в коридоре, которые могли услышать.
– Я есть любить Марика, а пить - потом!