– Психопатичная шавка размером с шапку. Ее Выходцев, наверное, истязал в детстве…

Две пожарных автомашины, три автомобиля милиции и карета «Скорой помощи» прибыли в Маврино уже через десять минут после первого поступившего звонка. Все службы были уже оповещены, а звонки не прекращались. Из разных концов Маврина испуганные люди звонили и сообщали о странных явлениях, происходящих в этом садоводческом обществе. Понимая, что понять природу их возникновения можно лишь на месте, дежурные только подтверждали об уже принятом сигнале.

– Я так скажу… – говорил невысокий мужик пенсионного возраста расспрашивающему его при зареве пожара милиционеру. В руке он держал тонкую цепочку, конец которой был прочно закреплен на ошейнике маленького лохматого пса. – Общество наше, садоводческое, скорее похоже на поселок, нежели на дачи. У людей в городе квартиры имеются, но тянет на природу. В тишину и покой, где можно забыться от мирских сует и реальностей каменных джунглей. Поэтому здесь каждый знает всех. Люди тут разношерстные, от писателей до археологов и физиков-ядерщиков. Что касаемо того дома, который стоял на этом месте всего полчаса назад, то могу пояснить следующее. Жил в нем следователь прокуратуры Борька Выходцев. Это его зверь, – он кивнул на собаку. – Я ему еще пять лет назад говорил: «Боря, поставь ворота железные да забор каменный, пока тебе ранетку с плеч не сбили!» Вы думаете, он прислушался? «У меня, – говорит, – дед, пулемет на крыше стоит». И где теперь этот пулемет? Там же, где и крыша.

– Прервемся, – поморщился следователь, который не мог написать в протоколе еще ни единого слова по существу. – Что именно произошло?

– Что произошло? Да ничего особенного. – Дед возвел взор к сияющему огнями небу, пытаясь отыскать в нем достойный для сравнения пример. – Вот, помню, в сорок третьем, под Луганском, немца мы окружили, а он ночью решил это окружение прорвать…

– Дедушка, у меня от мороза пальцы посинели. Что случилось-то?! Последствия я вижу, а как все начиналось?! Почему у дома крышу-то сорвало?

– Не крышу, а два этажа, – поправил дед. – Ну да, и крышу, понятно, тоже. Дом Борьке по наследству от отца достался… В общем, спим мы со старухой, вдруг – бабах! Я вскочил, думаю – приснилось. Меня после фронта постоянно воспоминания мучат. После контузии на Первом Белорусском и Втором Украинском…

– Поближе к делу, – напомнил молоденький следователь.

– Ага. Так вот, часов эдак в двенадцать проснулся я от странного шума. Вроде – взрыв. Старуха визжит, кричит – звони в «Службу спасения»! А я в окно выглянул – какая тут может быть служба спасения? Мансарда Выходцева по небу летит и по всей улице рассыпается. Потом опять – бабах! – и от Борькиного дома целый угол отлетел. Потом снова – бабабах! – и одно крыльцо с козырьком осталось. А еще через минуту слышу – автоматные очереди гремят. Точно тебе говорю – из «шмайссера» очереди. И потом все стихло. Честно говоря, я знал, что этим все закончится. Последние три дня Борька меня совсем замучил. «Возьми Трезора» – «отдай Трезора», «возьми Трезора» – «отдай Трезора». А мне этот лохматый постоялец, как серпом по… Короче, надоел. Трупы есть?

Следователь сам бы хотел это знать. Глядя на останки двухэтажного дома, разбросанные по всей улице, он с сомнением думал о том, что после такого фейерверка можно найти хотя бы одного живого человека. Из тех, кто находился в доме. К двум часам утра, когда огонь был потушен, а среди сырых от воды бревен, перегородок и кирпичей не было найдено даже части чьего-нибудь тела, к развалинам прибыл хозяин.

Выйдя из машины, Выходцев округлил глаза и на подламывающихся ногах подошел к своему участку. Все его внимание было направлено на то место, где совсем недавно стоял дом. Следом, в смущении почесывая нос, шагал Струге. Понимая, насколько тяжело хозяину смотреть на покореженный фундамент, милицейский следователь сочувствующе пробасил:

– Примите мои соболезнования…

– А что, кто-то пострадал? – Выходцев озабоченно посмотрел в его сторону.

От удивления на голове следователя даже слегка поднялась шапка.

– Это ваш дом? Был… ваш дом?

– Ну, мой. Был. Соседи не пострадали?

Получив отрицательный ответ, он шагнул во двор.

– Ни хера себе… Антон, а я весной трактор хотел на неделю заказывать, чтобы дом сносить! В копеечку бы влетело… Спасибо, мужики. О, смотри, уголовное дело Берестова! – Выходцев поднял из углей толстую папку и стряхнул с нее пену. – А я его уже второй месяц ищу… Камин жаль. Евсеич! Отдавай Трезора!

В Москву они возвращались уже под утро. Подписав заявление, протокол допроса и постановление о признании гражданским истцом по делу, Выходцев барским жестом роздал останки родной хаты всем желающим. Под обещание хранить на участке кирпич и блоки старик Евсеич получил вознаграждение в виде двух металлических кроватей и картину «Девочка с персиками» кисти самого Выходцева.

– Эксперт сказал, что обнаружил три очага подрыва тротила. Боря, братва в «БМВ» очень хотела, чтобы на этот раз я не смог мешать тебе вести следствие ни при каких обстоятельствах. А старик уверяет, что подрывники еще и очередями пепелище расстреливали. Тебе не кажется, что дело заходит уже слишком далеко?

После «сноса» дачного строения Выходцева в воздухе запахло подследственностью ФСБ. В момент отъезда «Волги» из Маврина федералов там еще не было, но Струге был уверен, что «люди в черном» уже поспешают к садоводческому обществу. И Антон, и Выходцев понимали одну грустную вещь. Ситуация полностью вышла из-под контроля. У них нет ни конкретных имен, ни четкого плана действий. Они всюду опаздывают, играя роль свидетелей уже произошедшего. Любой профессионал знает – это самое худшее, что может случиться с людьми, занимающимися поисковой работой. Если бы не вероятность очередного покушения на его здоровье, можно было уже давно плюнуть на эти треволнения. Однако Антон давал себе отчет в том, что не оставил бы Бориса в его теперешнем положении даже тогда, когда у него самого все было бы гладко.