(2) Бог одного одаряет способностью к брани, другому

Зевс танца искусство дарует или игры на кифаре, -

говорит Гомер.789

(3) «Но каждый имеет свое дарование от Бога, один так, другой иначе». (1Кор. 7:7.) Только апостолы исполнены были всеми дарами. (134, 1) Если пожелаешь, то сможешь увидеть из их деяний и писаний, что свойственны им были и знание, и добродетель, и дар проповеди, и непорочность, и дар пророчества. (2) Заметим, что хотя Павел и ближе остальных к нам по времени, ибо процветал уже после воз­несения Спасителя, но и его послания имеют тесную связь с ветхоза­ветными. В них он черпает свое вдохновение, их выражениями гово­рит. (3) Ибо закон истолковывается и пополняется верой во Христа и знанием Евангелия. (4) Потому и говорится евреям: «Если не уверуете, не уразумеете» (Ис. 7:9.), то есть, если не будете веровать в того, чье пришествие предсказано и таинственно показано в законе, то и Ветхого Завета не уразумеете, потому что Спаситель своим воплощением объяснил его.

XXII. Истинный гностик творит благо только ради него самого

(135, 1) Гностику свойственны рассудительность и даль­новидность. Он не ограничивается воздержанием от зла (ибо это лишь ступень к высшему совершенству) и добру предан не из стра­ха. (2) Ибо написано: «Куда убегу и куда скроюсь от лица твоего? Взойду ли на небо, ты там. Отойду ли на край моря, и там десница твоя. Сойду ли в бездны, и там Дух твой». (Пс. 138:7—10) (3) И не ради обещанной награды добродетелен гностик, ибо сказано: «Вот Господь и награда его от лица его, чтобы воздать каждому по делам его».790 «Не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим его». (1Кор. 2:9.) (4) Только добрые дела, укорененные в люб­ви, побуждают его к действию, добро, предпочитаемое ради красоты и ради него самого. Не самим ли Богом сказано Сыну: «Проси и дам тебе народы в наследие». (Пс. 2:8.) Вот просьба, поистине достойная царя. Она и нас научает просить Царя вселенной о даровании чело­вечеству спасения без всяких с его стороны заслуг, дабы всем нам стать наследием Господа и достоянием его. (2) Не в обычае истинного гностика стремиться к познанию Бога ради какой-либо выгоды или просить, чтобы что-то произошло, а чего-то, напротив, не случилось. Ему не нужно иной цели для созерцательной жизни, кроме самого созерцания. (3) Смею утверждать, что человек должен стремиться к познанию Бога не из желания спа­стись, но ради божественной красоты и величия, святости и превос­ходства самого этого знания. (4) Мышление вследствие постоянного упражнения возобладает в нем и превращается в непрестанное созерцание, жизненную сущность. (5) И если бы гностику был предложен выбор между богопознанием и вечным спасением, и если бы они различались между собой (хотя, в действительности, неотделимы друг от друга), то ни мгновения не колеблясь, мудрец выбрал бы богопознание, полагая, что обладание верой, которая через любовь восходит к гносису, заслуживает того, чтобы к ней стремиться как таковой. (137, 1) Первым началом доброй дея­тельности человека совершенного будет действие, совершаемое не ради пользы. Коль скоро он рассудил, что добродетель есть нечто прекрасное и достославное, пламенное стремление его души посто­янно и действенно побуждает его к добру ради самого добра. Его не увидишь сегодня добродетельным, а завтра преступным или безуча­стным к добру; путь его точен и утвержден в добре непреложно. Он устраивает свою жизнь по образу и подо­бию Божиему не для стяжания славы или известности и не ради награды от Бога или от людей, как утверждают философы. Во всем стремится он уподобиться Богу в соей жизни. (2) Если же случится, что за добро ему отплатят злом, то он, забывая обиду, отбрасывает мысль о воздаянии злом за зло, как и всякую другую недостойную мысль, помня, что и Господь благ и правосуден и к злым, и к добрым, «и к праведным, и к неправедным» (Мф. 5:45.). (3) О таких говорит Господь: «Станьте, как и Отец ваш, совершенными»791. Для такого человека плоть уже умерла, однако он один еще жив в ней (Гал. 2:20.), заложив своей гробницей основание хра­ма, посвященного Господу (1Кор. 3:17.), в котором душа его, преж­де порабощенная греху, ныне возносится к Богу. (138, 1) Про него не скажешь уже: «он воздержен», ибо он достиг такой бесстрастности, что ожидает лишь облечения себя в Божественный образ. (2) Когда творишь милостыню, как говорит Господь, пусть никто не зна­ет об этом.792 И когда постишься, умастись, чтобы один Бог знал, из людей же никто.793 Мило­сердный и сам не должен знать о своем милосердии (Мф. 6:3.), иначе он будет порой милостив, порой нет. (3) Когда же милостыня будет раздаваться им по навыку и расположению к ней, он сблизит­ся с добром уже и по самой своей природе. (4) Это не необходимо для тех, кто моментально взмывает ввысь, однако необходимо тем, кто по земле идет к намеченной цели узкими путями. Когда же Писание говорит, что «Отец привлекает» (Io. 6:44.), то эти слова побуждают трудиться, дабы Бог удостоил нас силы и действия благодати, позволяющей беспрепят­ственно восходить по нелегкому пути. (5) Если случается, что избранный терпит ненависть от людей, то, зная их неведение, он сожалеет о непросвещенности их разума. (139, 1) Не без причины истинное знание, оживотворенное любовью, учит невежд и наставляет в каждой твари уважать творение Вседержителя. (2) Если гностик научился любить Бога, то добродетель его с тех пор не оскудевает ни во сне, ни наяву, ни от какой-либо внешней причины. Ибо что сделалось его привычной, будь то гносис или, если угодно, внутреннее расположение, то не может перестать ею быть. (3) Ведь господствующая часть души оттого, что она никогда не живет чужими мыслями, всегда остается неизменной и даже во сне не подвергается тревожащему влиянию образов дневных событий. (4) Вот почему Господь и заповедует нам бодрствовать (Мф. 24:42.), чтобы наша душа никогда, даже во сне, не одолевалась страстями. Он желает, чтобы наши ночные мысли были также упорядочены, как и днем, и чтобы мы и сон свой хранили чистым и непорочным. Уподобление Богу достигается (насколько это в наших силах) поддержанием разума в стабильном состоянии. (5) Таково уж свойство разума, поскольку он разум: различные склонности в нем возникают под влиянием материальных желаний. (140, 1) Вот почему ночь называют утешительницей (eu)fronhn), ибо в эту пору душа, освобо­дившись от власти чувств, обретает себя, чтобы полностью отдаться внушениям благоразумия (fronhsij). (2) Поэтому мистерии свершаются чаще всего ночью, ради той сосредоточенности, которая возникает в душе благодаря отрешенности ее от тела. (3) «Итак, не будем спать, как и прочие, но будем бодрствовать и трезвиться, ибо спящие спят ночью и упивающиеся упиваются ночью. Мы же, будучи сынами дня, да трезвимся, облекшись в броню веры и любви, и в шлем надежды спасения».794

(141, 1) То, что говорилось о сне, может быть сказано и о смерти. И то и другое состояние характеризуется некоторым отстранением души, только в одном случае большим, в другом — меньшим. (2) И Гераклит говорит подобное же: «Человек касается умиротворяющей ночи в себе, когда умирает. Живым же, уснув, он касается мертвого. Бодрствуя, закрыв глаза, он касается спящего».795 (3) «Поистине блаженны, — по слову апостола, — те, кто видел Господа, потому что наступил уже час проснуться вам от сна. Ибо ныне ближе к нам спасение, нежели когда мы уверовали. Ночь прошла, а день приблизился. Итак отвергнем дела тьмы и облечемся в оружия света». (Рим. 13:11—12) (4) Апостол метафорически называет Сына именем дня и света, а заповеди, по другой метафоре, оружием света. Вот почему нам за­поведано приступать к престолу для жертвоприношения и молитвы очищенными и светящимися. (142, 1) Это внешнее убранство и очищение является символом. «Очищение в том, чтобы по­мышлять святое».796 (1) Оно было образом крещения, и от Моисея перешло к поэтам в таком виде:

Омывшись и чистой облекшись одеждой,

отправляется Пенелопа на молитву.

Телемах одиноко пошел на песчаное взморье,

Руки соленою влагой омыв, возгласил он к Афине…797

(3) У евреев также был обычай омываться сразу после соития. Хорошо также сказано:

Не омовеньем, но разумом чист будь.798

(143, 1) Совершенной чистоты достигает, я полагаю, тот, кто душой чист, чьи дела безупречны, чьи мысли непорочны, чьи слова, как солнце, ясны, а душа остается девственной даже во сне. Для человека, навер­ное, достаточным является то очищение, которое достигается посредством искреннего и твердого обращения, когда, осуждая себя за прежние поступки, мы движемся далее, обдумав799 все прошлое и освобож­дая разум от всего того, что порождено чувственными удовольствиями и предшествовав­шими грехами. (2) Если бы я хотел объяснить происхождение слова наука (e)pisthmh), то я обратил бы ваше внимание на его составную часть, stasij, покой, потому что наука останавлива­ет наше внимание, до сих пор переходящее от одного предмета к другому, на чем-то одном. (3) Также и в слове pistij, вера, мне слышится указание на stasij, покой, поскольку она есть упокоение души на подлинно сущем. (4) Ведь мы всегда стремимся уз­нать правду о том, кто вечно и во всем праведен, который не страшится наказаний, которы­ми грозит закон, не трепещет перед ненавистью окружающих или мщением за добро­детель, не уступает перед опасностью, в которую ввергают его пре­ступление и низость. (5) Ведь воздержание от неправды в силу названных побуждений означает лишь добродетель из страха, а не в силу предпочтения добра всему остальному.

(6) Эпикур говорит, что тот, кого он считает мудрецом, «никогда не совершит какую-нибудь несправедливость раде выгоды. Ведь он не может быть уверен, что несправедливость его останется тайной».800 Значит, он мог бы совершить зло, знай он точно, что оно никогда не откроется. Таковы мнения, рожденные во тьме. (144, 1) Даже удаляясь от неправды ради наград, назначенных Богом за добрые дела, он не проявит еще себя как делающий добро добровольно. В первом случае праведность порож­дается страхом, а во втором — наградой, а это уже не праведность, но только тень праведности. (2) Надежда на посмертное воздаяние добром для благих и злом для злых знакома не толь­ко знатокам варварской мудрости, но и философам пифа­горейцам. Ведь и они оставляют надежду тем, кто предан философии. Сократ говорит в Федоне, что души людей добродетельных оставляют мир этот с «благими надеждами».801 Осуждая злых, он говорит проти­воположное: «Они живут с плохой надеждой».802 (3) По-видимому Гераклит в своем рассуждении о человеке говорит то же самое: «Лю­дей ожидает по смерти то, на что они не надеются и чего не представляют».803

(145, 1) Вдохновляемый Богом, апостол писал к римлянам: «От скорби происходит терпение, от терпения опыт­ность, от опытности надежда, а надежда не постыжает». (Рим. 5:3—5) Терпение живет надеждой на будущее. Надежда синонимична воздаянию за эту надежду, и именно она «не постыжает», и не порицается. (2) Человек, следующий своему призванию ради него самого, стремится к гносису не под действием страха и угроз и не ради удовольствий. Он не выясняет, будет ли его деятельность иметь благотворные послед­ствия и доставит ли она ему удовольствие, но воздает Богу подоба­ющее ему почитание, увлекаемый любовью к тому, кто ее действительно достоин, и следуя лишь своему долгу. (146, 1) Даже если бы Бог позволил ему безнаказанно творить запрещенное, и ему бы обещано было блаженство за нарушение закона и дела его, хоть это и невозможно, остались бы Богу неведомыми, то он и тогда не согласился бы совершить нечто противное разуму, единожды и навсегда решив что есть истинное благо и достойное выбора ради самого себя, а следовательно, заслуживающее любви.

«Одной лишь телесной пищей сыт не будешь», как говорится.804 (2) Гностик знает, что «угодными Богу делает нас не пища» (1Кор. 8:8.), не брак и не безбрачие, соблюдаемое вследствие заблуждения разума, а добродетель, исход­ным своим началом имеющая свет и мудрость. Если бы это было не так, то и собаке, животному неразумному, следовало бы приписать доброде­тель умеренности, потому что и она не дотрагивается до пищи, если боится занесенной над ней палки. (3) Но если бы можно было упразднить обещанные за умеренность награды, устранить страх, угрозы и опасность, висящую над головами, то сразу проявились бы истинные мотивы поступков.

XXIII

(147, 1) Природе самих вещей, если рассмотреть это гностически, не противоречит утверждение, что все, созданное для нашей пользы, хорошо, что прекрасны и брак, и рождение детей, если все это сопровождается рассудительностью и воздержанием от страстей. Однако лучше всего пол­ное освобождение от страстей ради уподобления Богу в добродетели. (2) Что же касается внешних вещей, то от одних люди предпочитают воздерживаться, от других же нет. Однако это воздер­жание от некоторых вещей и отвращение к ним заставляет некоторых клеве­тать и на тварь, и на Творца. На первый взгляд, они поступают благочестиво, однако мнения их нечестивы в самых своих основаниях. (3) За­поведь «не возжелай» не нуждается ни в подкреплении ее устрашени­ем, которое вынуждало бы воздерживаться от того, что приятно чув­ственности, ни в привлечении к тому наградой, побуждающей обуз­дывать в себе преступные пожелания. (4) Не соблазняющиеся приман­ками плотских утех воздерживаются от них вовсе не ради заповеди как таковой, а ради обетования, ради благ, обещанных тем, кто из­берет послушание и будет повиноваться Богу. (148, 1) Ибо поистине даже и за отвращением от вещей чувственных еще не следует непременно обращение к умозрительному. Внимание к вещам, постигаемым лишь разумом, само собой, отвлекает мудреца от чувственного. Предпочитая прекрасное, он с полным сознанием и гностически избирает добро. Удивляясь творению и прославляя Творца, он прославляет тем самым уподобление божественному. (2) Он говорит тем самым: «Господи, пощади, я хочу быть свободным805 от пожеланий, чтобы теснее соединиться с Тобой. Ибо устройство этого мира прекрасно и законы, управляющие творением, полны мудрости. Ничто не происходит здесь без причины. Необходимо было, о Вседержи­тель, чтобы я жил среди дел рук твоих. Но, находясь среди них, я пребываю в тебе. Да удалится от меня страх, чтобы мог я прибли­жаться к твоему величию. Доколе остаюсь здесь, на земле, я желаю довольствоваться малым, стараясь подражать правосудию твоего избрания, которое истинное добро отличает от мнимого».