Антон посмотрел на часы.

– Спасибо, Саша, за консультацию! – Он рассмеялся. – Господа волки, нам пора! Короче говоря, от твоих псов войны мне теперь не отвязаться?

– Никак. Ты уж извини. – Он подозрительно окинул Струге взглядом. – Или, Антон, это не входило в твои планы?.. Струге мгновенно «поймал» этот взгляд. Земцов «расслабил» его разговором, а потом ввел зонд, мгновенно взяв пункцию. Спец, ничего не скажешь. Антон не менее ловко «отмазался», бросив какую-то реплику относительно того, что «кому понравится, когда на пятки наступают, даже из благих побуждений?», попрощался и, взяв обязательство отзваниватся Земцову каждые два часа, вышел из управления. Главное он узнал. Теперь ситуация стала более-менее проясняться. У него еще не было четкого плана, но он хорошо представлял, как должна выглядеть эта ситуация после реализации еще не существующего плана. Еще в бытность своего «следачества», находясь на стажировке у старого, седого, как лунь, городского «важняка» Петра Николаевича Шмурыгина, он не раз слышал из его уст: «Когда не знаешь, с чего начать, – начинай с главного». Что было главным сейчас, после разговора с Земцовым? Местонахождение Пастора и Тимура. Но еще более главным – «отрыв» от Макса, присутствие которого он не наблюдал визуально, но чувствовал всем телом.

Но вот кого Антон не ощущал ни душой, ни телом, так это Пастора и Тимура. Они так же, как и рубоповцы, следовали за Струге, причем ни один из них не догадывался о присутствии другого. Антон даже не понимал, что это облегчает ему задачу. Оторвавшись от людей Земцова, он отрывался бы от всех. Киношные методы с пересадками в метро, быстрым выбеганием из машины и исчезновением в толпе для Антона не подходили. Ему всем своим поведением нужно было показать рубоповцам, что он признал слежку как добровольный факт. А попытка сбросить их с «хвоста» по меньшей мере вызовет у Земцова недоумение, а по большому счету – подозрение. Поэтому все должно выглядеть естественно, и его исчезновение из поля зрения сотрудников антимафиозного ведомства должно вызвать чувство досады, а не удивления.

В кармане куртки Антона лежал обрывок ремня от сумки, но он прекрасно понимал, что сам по себе обрывок не может быть «темой» поиска. Этот ремень мог обронить кто угодно, да и сам обрывок может быть элементом любой сумки, потому что ту сумку Антон видеть не мог из-за кромешной темноты. Тем более что он находился лицом к банку, который был освещен, поэтому видел только тени и ничего больше. Он сейчас не смог бы сказать наверняка – из какого материала и какого цвета была та сумка.

Нащупав обрывок в кармане, Антон изменил свое решение. Авторитеты подождут. Они от него, а точнее – он от них, никуда не денутся. Не поворачивая головы, чтобы невольно не выдать направление своего последующего движения, Струге прикинул, как быстрее добраться до муниципального банка. Расчет пути не занял много времени, и Антон с самым беспечным видом зашел в гастроном. Едва он пересек его порог, как тут же ринулся в коридор, ведущий в подсобку. Гастроном – это тот же проходной двор. Двери с фасада, как и двери со двора, где разгружают продукты, всегда открыты настежь. Этот коридор – вотчина грузчиков, руководимых заведующей. На эту группу служащих всегда магически действует удостоверение красного цвета, так как нет ни одного заведующего, как и ни одного грузчика, свято соблюдающего заповедь «не укради». Это самая опытная и долгожительствующая категория, специализирующаяся на незначительных хищениях, еще недавно квалифицировавшихся как хищения социалистической собственности. Когда незначительные хищения перерастают в хищения в особо крупных размерах, данными гражданами вплотную начинают заниматься граждане с красными удостоверениями. А поскольку все заведующие и грузчики живут по закону «от тюрьмы и от сумы не зарекайся», они молча и как-то виновато расступились, освобождая дорогу идущему с удостоверением наперевес Струге.

– Закройте дверь в зал магазина и не открывайте до моего прибытия! – «лоханул» он заведующую и быстро вышел во двор. Быстрым шагом, почти пробежав, он миновал детскую площадку и снова вышел на улицу. Мимо проезжали «Жигули», и он махнул рукой. Он с удовольствием наблюдал, как у дверей гастронома, рядом с перламутровой «девяткой», стоял Макс и, разводя руками, что-то диктовал в портативную радиостанцию. Судя по тому, как он в ходе разговора резко дергал туловищем, Антон понял, что он доказывает Земцову, что потеря «объекта» произошла не по его вине.

«Извини, Макс, за строгий выговор...»

– Куда едем? – спросил пожилой водитель.

Он был пристегнут ремнем, но ехал с такой скоростью, что от него не отставал кативший рядом по тротуару мальчишка на роликовых коньках. Струге качался на заднем сиденье, как на подводе, огорченно думая о том, что, пока он доедет до банка, Максу хватит времени не только для того, чтобы догадаться о маршруте его движения, но еще и встретить его там. Наконец показалась крыша долгожданного финансового учреждения, и Струге, не в силах более качаться, как в медитации, расплатился со стариком.

Лавочка стояла неподалеку от того места, где произошла стычка. Между двумя этими объектами располагался канализационный люк. С того времени, как тут побывали Антон с Андреем, прошло довольно много времени. Чугунная крышка едва виднелась, припорошенная листвой. На Струге, сидящего с сигаретой в руке, никто не обращал никакого внимания. Антон провожал людей взглядом, пытаясь в каждом из них усмотреть ответы на свои вопросы. Кто может быть постоянно связан с канализацией? Этот вопрос возник в голове Струге на том глупом основании, что он предположил вероятность отрыва сумки от ремня и падение ее в люк. Ответ – работники «Горводоканала». Это раз. Сантехники – два. Любопытные дети – три. Теперь еще одна загадка. В воде, на дне люка, плавали пустые бутылки из-под пива и рыбья чешуя. Вряд ли во всем городе найдется такой эстет, который, попив пивка с рыбкой, корячился, поднимая крышку, чтобы сбросить туда мусор, оставшийся после пиршества. Вместо этого он обязательно бросит мусор под лавку или, в лучшем случае, – за тот забор, за которым прятался от воров Струге. Сам собой напрашивается еще один вывод – рыбу ели в колодце. А раз так, то кто-то имел веские основания принимать пищу в зловонном тесном помещении со спертым запахом, где одновременно можно спрятаться от предосудительных глаз людских и где... тепло.

– Бомж! – едва не вскрикнул, пораженный догадкой, Струге.

Зная, что вся территория разделена бродягами на зоны влияния, он от нетерпения заерзал на скамейке. Долго ждать не пришлось. Из-за спины Струге вышла «сладкая парочка», чей возраст не поддавался оценке. Пол Антон смог определить только по почти стеклянной от грязи юбке, которая свисала на засаленные трико. А так – близнецы: две раздутые от перепоя физиономии землисто-бурого цвета, вывернутые сизые губы и глаза-щелочки. Две характерные сумки-»побирушки», перекинутые через плечо, взгляд в землю, осторожная походка.

Струге свистнул, с ужасом подумав о том, что не делал этого уже несколько лет. Получилось даже без тренировки. Бомжи встали как вкопанные.

– Ну, что встали, уважаемые? – осведомился Струге. – Рысью ко мне – марш.

Бомжи в отличие от остальных представителей «хомо сапиенс» отличаются тем, что беспрекословно подчиняются распоряжениям всех, кто разговаривает с ними в повелительном тоне. Повинуются, так как понимают свой социальный статус. Понимают, что ниже нет никого.

– Садитесь. – Струге кивнул на лавку.