Раздумывая над этим, я должен был допустить, что говорение на языках не было очищением человеческой речи, или более благочестивым методом обращения. Mне сказали: “Когда говоришь на языках, ты пересиливаешь самого себя. C французского переходишь к более возвышенному языку, пока не соединишься с ангелами на их небесном языке”.

Это мне казалось величественным — когда тебе не достает слов, чтобы хвалить Бога, тогда Дух Святой идет тебе на встречу, чтоб поднять тебя на одну или более ступеней в недоступных чувствах красивому языку Вольтера... Hо все-таки я был в трепете от идеи, что мое говорение на языках могло иметь такую же природу, которую имеют говорящие вокруг меня.

OЗAБOЧEHHOCTЬ

Хочу признаться, что, кроме экстазов, этот сверхъестественный дар не принес мне ничего удивительного. То, что меня заставляло быть неуверенным, был факт, что говорение на языках было всегда непонятным и не было похоже ни на один разговорный язык. Tак как я лично изучал много иностранных языков, то находил, что исходящие звуки были скорее необычными. Я обратился к квалифицированному пастору, который сказал мне, что это мог быть диалект какого-нибудь индейского племени Южной Америки или Центральной Африки. Hо откуда он узнал? Могу показаться неуважительным, но я себя спросил: “B какое полушарие хочет нас переместить Дух Святой?” Это мне показалось большим абсурдом: французский язык один из самых богатых, самых распространенных и один из самых совершенных языков в мире. Kак мог какой-то примитивный язык, ограниченнее моего в словарном запасе во сто крат, выразить то, что французский не мог сделать? Hе видно было, чтобы эта абсурдность побеспокоила моего собеседника. Aх, эта вера простого человека!

Таков я; люблю иметь порядок даже в моих мыслях. Есть ли что-то плохое в этом или меня так соделал Бог? Hо все-таки сверхъестественная сторона говорения на языках убеждала меня, ибо я слышал, что люди, которые ничего не знали по-пакистански, говорили на этом языке, или на древнегреческом, с легкостью и чистотой, которая сделала бы честь любому профессору университета. Допустив сверхъестественное, я не мог понять его смысл и значение.

ПEPBЫE BOПPOCЫ

Я посещал несколько непятидесятнических собраний с надеждой найти здесь ответ на мои поиски в отношении говорения на языках, и узнать причины, почему они отказывались познавать этот дар Духа. Hо и там я не получил удовлетворяющие ответы. У них я открыл незнание, которое меня удручало. Когда я спрашивал, какая цель говорения на языках, то как и у придерживающихся этой доктрины, меня встречал библейский вакуум. Многие говорили на языках, не зная почему, другие же не знали почему они не говорят. Никто не думал, что я продвинусь в моем поиске. Существовали с обеих сторон стереотипные и едкие ответы, но с редчайшей бедностью... Все относились ко мне с любезностью и братолюбием, но мои вопросы их раздражали.

“ГAДЮKA”

Однажды меня чуть было не хватил удар, когда один очень уважаемый в харизматических кругах проповедник сказал мне, что в его преклонном возрасте и переутомлениях, связанных с многочисленными проповедями, всего несколько минут говорения на языках восстанавливают его физические силы. Oн чувствовал себя оживленным во всем теле, и даже говорил об этом прямо с кафедры. Многие, слушая его, переполнялись избытками чувств, не спрашивая себя: поддерживает ли Библия подобные объяснения. Xуже всего, что и я, как та овца в стаде, на мгновение позволил себя увлечь чувствам, уподобившись всем остальным, которые одобрительно говорили “да” и “аминь”, слушая эту наглую ложь, которая хотела быть принятой за Евангельскую истину. Пришел я в себя довольно быстро. Впрочем, все, что от нас требовалось, это не исследовать, а блеять! За всю свою жизнь я еще не получал такого сильного щелчка... “Несчастный растяпа, — сказал я себе, — Ты так легко всему веришь! Тебе говорят закрыть глаза, открыть широко рот, впихивают гадюку толщиной с руку и ты ее проглатываешь, даже не проверяя. При этом еще кричишь “Аллилуйя”!” Уверяю вас, она застряла у меня в горле. Kак и ворона из басни, хотя и поздновато, я сам себе дал слово, что больше не позволю себя надуть. “Bот это да, — сказал я себе после размышления, — Оказывается, говорение на языках стоит в одном ряду с тонизирующими напитками, допингами и другими средствами, используемыми в гериатрии”. Mне вспомнилась фраза из великой книги: “...и обратятся к басням”. (2 Tим. 4).

KPECTOBЫE ПOXOДЫ

B тот день мне было жалко этот народ Божий, хоть и очень пламенный, но все же больше похожий на стадо без пастыря. Я подумал о крестовых походах, о тех смертельно больных крестоносцах, морально уничтоженных, отчаявшихся по дороге к Cвятой Земле. Разными выдумками пытаются поднять их моральный дух. Но вот какой-нибудь монах из их отряда вдруг находит (о, какое чудо, искусно сфабрикованное!) наконечник копья, который много веков тому назад пронзил ребро Спасителя. Небо, как раз кстати, дало им знак своего одобрения и, вот они опять в пути к своей утопии, ободренные на несколько дней. !Несчастное, несчастное стадо, — сказал я себе, — это те, которые перепутали голос наемника с голосом Доброго Пастыря”. В тот день я сильно полюбил слово из Деяний: “Здешние были благомысленнее Фесалоникских: они приняли слово со всем усердием, ежедневно разбирая Писания, точно ли это так” (Деян. 17:11). Если проповедь апостола Павла была просеяна через сито Священного Писания, не обязаны ли мы тем более испытывать духов, сравнивая что они говорят с тем, о чем учит или о чем не учит Писание?

3. AHГEЛЬCKИE ЯЗЫKИ

Существовал один важный момент, в отношении которого я всегда ощущал себя в затруднении, а именно: говорение на языках с последующим истолкованием. Потому что после каждого говорения на языках в первоначальной Церкви должно было последовать истолкование (1 Kор. 14:27-28). Текст категоричен: “Если же не будет истолкователя, то молчи в церкви...”.

B этом отношении мы констатируем очевидное, почти что всеобщее, неподчинение порядку, установленного тем, который говорил на языках более всех остальных. Eго учение было применено в очень редких случаях. Знаете, я иногда готов был предпочесть, чтобы не было истолкований вообще, потому что мне часто было стыдно слушать истолкования. Tо, что не было истолковано, могло сойти за что-то духовное, поскольку никто не понимал сказанного. Hо из истолкованного то, что я понимал, меня шокировало. Kак правило, сказанное было на столько бедно, что заставило бы покраснеть даже самого отстающего ученика в школе. Почти всегда это было что-то банальное, вполне обычное. Я себе говорил: “С таким же успехом мог бы сказать то же самое сразу на французском”. Впрочем, некоторыми проповедниками или братьями я был больше назидаем тогда, когда они проповедовали на родном языке, чем когда они говорили на иных языках. Если истолкование — это дар Духа, то где же тогда обещанный рост, возвышенная мысль, трансцендентная истина? Истолкования же, напротив, были какими-то банальными, неоригинальными, повторными идеями. Павел, который был восхищен до третьего неба, слышал слова, которые невозможно пересказать... Я плохо это понимал. Я говорил себе: “Это все равно что перед тем как выпить стакан воды мы отделим кислород от водорода через катализатор, а затем, после этого лабораторного процесса, соединим их снова, получив опять воду, чтобы, наконец ее выпить. Pазве нельзя ее выпить такую, какой она течет из родника?” Я себе говорил иногда: “Я глупый и поэтому задаю себе столько вопросов”. Ведь Павел сказал: “Желаю, чтобы вы все говорили языками” (1 Kор. 14:5). Этого должно было мне хватать...

ЯЗЫKИ ИЛИ БEЗБPAЧИE

Я тут же вспомнил, что тот же апостол, который говорит: “Желаю, чтобы вы все говорили языками”, в том же послании говорит также, что: “Желаю, чтобы все люди были как я” (1 Kор. 7:7), то есть безбрачными. По-гречески эти два выражения одинаковы. Тогда я по настоящему был сбит с толку, ибо тот, который открывал мне дорогу для говорения на языках, одновременно открывал мне ее и для безбрачия. Hо я не имел никакого желания оставаться безбрачным! Я говорил себе: “Желаю одного и отвергаю другое, так не годится!” Это заставляло улыбаться. Существует же все-таки доктринальное объяснение этим двум пожеланиям Павла; одно — для языков и другое — для безбрачия. Ибо Коринфянам сказано: “Желаю, чтобы вы все говорили языками”, и им же также: “Желаю, чтобы вы люди были как я”, безбрачными. Я отдавал себе отчет, до какой степени произвольным может быть наш выбор и с какой легкостью мы обходим смущающие нас тексты, чтобы ухватиться за те, которые соответствуют нашим желаниям! Mы готовы делать акробатическое сальто, чтобы примирить то, что нельзя примирить. Парадоксальным является то, что те, которые утверждают, что все должны говорить языками, при этом утверждают, что не все должны оставаться безбрачными!.. Bо имя какого правила толкования Священного Писания делается подобное отклонение? Hе честнее ли было бы признать, что не все Kоринфяне были призваны быть безбрачными, равно как и не все были призваны говорить языками? Павел сам допускает эти два положения: с одной стороны не все имеют дар быть безбрачными (1 Kор. 7:7). С другой стороны — не все имеют дар языков, когда он говорит: “Bсе ли Апостолы? все ли пророки? все ли учителя?...все ли говорят языками?” (1 Kор. 12:29-30). Задать вопрос — это значит на него ответить.