1 августа 1918 г., менее, чем через неделю после взятия Ейска белыми, немцы установили контакт с обосновавшимися в этом городе представителями Добрармии. Между новыми обладателями Ейска и немецкими властями было заключено соглашение, что немецкие суда могли свободно заходить в этот порт [127] . Смысл этого соглашения вполне понятен, немцам катастрофически не хватало продовольствия, их надежды на украинские зерно и сало не оправдались, Украина была разорена войной.

После очистки от красных северного берега Кубани на бывшей линии противостояния между немецко-красновскими соединениями и армией Сорокина установилось затишье, добровольцы не трогали немцев, немцы отвечали тем же. Затишье позволило германскому командованию перебросить с Дона в конце августа 1918 г. 7-ю баварскую кавалерийскую бригаду на Кавказ, спустя месяц в Одессу убыла вместе с 1-м ландверным полевым артиллерийским полком 52-я ландверная бригада полковника Боппа [128] . Таким образом, проект под названием «Белый Дон» генерала Петра Краснова был политически похоронен Берлином в угоду другой, более важной, с точки зрения Людендорфа, операции в Закавказье.

Успехи на Украине, Дону и в Финляндии окрылили германское верховное командование настолько, что оно всерьез задумалось об открытом военном наступлении против Советской России на всех направлениях с целью занятия в первую очередь Петрограда двумя ударами вдоль берегов Финского залива. Эту операцию планировалось провести в августе. Фон дер Гольц и другие немецкие стратеги считали, что с падением Петрограда Советская Россия рухнет достаточно быстро [129] . Однако Министерство иностранных дел Германии выступило против этого плана, реализация которого, несомненно, должна была бы вызвать наступление немцев и на Кубани, и к востоку от Дона. Затишье в зонах пребывания немецких войск в августе 1918 года, когда судьба Восточной Европы могла в очередной раз резко измениться, во многом объяснима позицией набравшего политический вес в Германии Министерства иностранных дел, которое надеялось снижением степени агрессии на Востоке смягчить отношения с Антантой ввиду предстоящих мирных переговоров, так как в Берлине после кризиса Западного фронта 8 августа 1918 года уже почти никто не надеялся на военную победу.

«Индийский план» воспринимался в германских вооруженных силах многими стратегами как авантюра, того же мнения был и МИД Германии. Немцы располагали для поддержания связи со своими войсками в Закавказье двумя пароходами, курсировавшими между Севастополем и Поти, в этой связи понятно желание германского командования полностью ликвидировать Черноморский флот, так как даже пары миноносцев хватило бы, чтобы «похоронить» весь «великий поход по стопам Александра Македонского».

10 апреля 1918 г. Э. Людендорф имел беседу с генералом Хансом фон Сектом (начальник штаба турецкой армии, назначенный в Стамбул из Берлина в декабре 1917 г.) по поводу ситуации в Закавказье. Х. Сект был сторонником предоставления Турции свободы действий в Грузии и других южных регионах бывшей Российской империи, вплоть до оккупации Туркестана. Османская империя хоть и подписала мир в Бресте, но соблюдать его не собиралась, в то же время Берлин не думал нести ответственность за своего союзника. После некоторых раздумий 20 апреля 1918 г. Людендорф одобрил план фон Секта поддержать Стамбул в его начинаниях по поводу полной оккупации Закавказья с выходом к Каспийскому морю, которую турки могли использовать как коммуникацию для интервенции в Средней Азии [130] . 26 апреля 1918 г. 3-я турецкая армия получила приказ начать вторжение в Закавказье.

Как только турецкие солдаты стали переходить новую границу в районе Батуми, в германских МИДе и Военном министерстве поднялся переполох. Оказывается, Людендорф принял решение, не посоветовавшись с Кюлбманом, который выражал не только свое мнение, но и позицию кайзера Вильгельма II. Последний Гогенцоллерн на прусском престоле считал себя не просто одним из монархов Европы, но и главой народа, избранного Богом, чтобы преобразить этот мир, – примерно так звучала доктрина развития Германской империи, выдвинутая Вильгельмом II в 1904 г. Соответственно, союз с мусульманской Османской империей рассматривался в Берлине как вынужденная и компрометирующая Германию мера.

Как известно, в 1915 г. власти Османской империи допустили (есть мнение, что непосредственно организовали) массовое убийство мирных армян на территориях, входивших в состав Турции. По некоторым оценкам, погибло порядка 1,5 млн армян. В Берлине об этом знали. Но пока Османская империя оставалась союзником, громко не возражали против таких акций. Однако в 1918 г. речь уже шла о действиях турецких военных на чужой территории и поблизости от английских войск, которые могли и прийти на помощь закавказским христианам. Правда, на самом деле вероятность такой помощи была почти равна нулю, по чисто техническим причинам, но в Берлине думали иначе. Поэтому было принято решение «притормозить» турецкое наступление и заодно начать строительство вооруженных сил Грузии. Кроме того, от немецкой стороны поступило предложение ограничить территориальные приобретения Турции в результате Брестского мира только той частью Аджарии, где преимущественно проживали мусульмане, когда христианские районы Грузии было решено предложить Стамбулу вернуть новому правительству Грузии, при этом Батуми и другие стратегически важные пункты предлагалось передать в управление немецкому командованию, армянам должна была быть гарантирована полная безопасность [131] .

Людендорф шел на совет в Спа, уже будучи вооруженным концепцией «похода в Индию» Оскара Нидермайера, с которым у него перед этим был разговор о положении на Ближнем Востоке [132] . Немаловажную роль сыграла в Спа и позиция Гинденбурга, который поддержал идею интервенции в Грузию [133] . В итоге Людендорф склонился к формированию ограниченного контингента германских войск для проведения особой миссии в Грузии. Х. Сект считал необходимым отправить в Закавказье полноценную немецкую дивизию, Людендорф рассматривал эту меру в мае 1918 г. как излишнюю, стремясь ограничиться двумя батальонами. Тем не менее Кюльман занял странную позицию по вопросу отправки немецких частей в Грузию. В необходимости такой меры стал сомневаться в середине мая 1918 г. и сам кайзер [134] , однако на совете в Спа он не выдвинул возражений против развертывания в Грузии «учебной команды», хотя это и могло осложнить отношения с Османской империей. Примерно менее чем через год после описываемых событий Х. фон Сект написал царю Болгарии, что в мае 1918 г. Оскар Нидермайер спутал все планы, выдвинув идею германского вмешательства в Закавказье. По всей видимости, никто, ни Кюльман, ни Сект, ни Людендорф не хотели стать виновными в разрыве союза с Османской империей, что могло стоить карьеры для каждого из них (по некоторым данным, проект Оскара Нидермайера был без большой огласки еще до совета в Спа одобрен фон Сектом [135] ).

Пока германские войска готовились отправиться из Севастополя в Поти, генерал фон Лоссов (военный представитель Германии в Грузии) сформировал охранные команды из бывших немецких военнопленных, содержавшихся на территории бывшей Российской империи и, в частности, в Закавказье. Эти команды к концу мая 1918 г. насчитывали в общей сложности около 1000 человек и находились под началом немецких офицеров. 6 июня 1918 г. на борту парохода «Корвокадо» из Севастополя в Поти убыли два немецких пехотных батальона, насчитывавшие 1568 солдат и офицеров, один батальон состоял из баварцев, другой – из прусских штурмовиков. 8 июня эти батальоны прибыли в Тбилиси, откуда в ночь с 11 на 12 июня они, буквально по тревоге, были брошены на юг Грузии в сопровождении грузинских ополченцев. Цель выступления была четко обозначена – заставить турецкие войска отойти к границе, определенной Брестскими протоколами.