Заочно поддерживая Вудса, Роберт Делл в 2011 году писал:

«С 1945 по 1947 год федеральные расходы сократились с 41,9 процента ВВП до 14,7 процента. Тем не менее, уровень безработицы в этот период оставался ниже 3,6 процента, а реальный ВВП вырос на 9,6 процента. Согласно [экономисту Дэвиду] Хендерсону, «послевоенный крах, которого ожидали многие кейнсианцы, так и не состоялся»» {91} .

О финансовом кризисе, который спровоцировал спад 2008–2010 годов, Вудс говорит: «Наибольший вклад внесла ФРС… С 2000 по 2007 год она напечатала больше долларов, чем за всю историю республики» {92} . Когда ФРС ужесточила политику, пузырь лопнул. Многие утверждают, что, если бы не абсолютная независимость главы ФРС Бена Бернанке и не его дальновидность, экономика могла бы рухнуть в пропасть после краха «Леман бразерс». Но кто привел нас к краю пропасти?

«В вопросах власти… не следует более верить в человека, необходимо обременить его узами конституции», – писал Джефферсон {93} . Столетие назад мы уже забывали о предупреждении Джефферсона: именно тогда конгресс и президент Вильсон передали Федеральной резервной системе, то есть группе банкиров, полномочия по контролю за объемом денежных средств в Америке. В том же 1913 году двадцатидолларовая банкнота имела покупательную способность, равную покупательной способности двадцатидолларовой золотой монеты. Сегодня такая золотая монета стоит 75 двадцатидолларовых купюр. Доллар потерял 98–99 процентов своей покупательной способности под «опекой» Федеральной резервной системы, обязанность которой – защищать покупательную способность национальной валюты.

На протяжении жизни четырех поколений американцев ловко и систематически лишали сбережений – стараниями Федеральной резервной системы, которая неуклонно раздувала денежную массу, потакая политикам, мечтавшим о войнах и добивавшихся популярности за счет бесконечного расширения правительства (сейчас последнее потребляет четверть ресурсов экономики, вводит такие налоги и так управляет населением, что Георг III кажется агнцем). «Первое лекарство от всех бед для нации, заведенной правительством в тупик, – инфляция, второе – война, – это слова Эрнеста Хемингуэя. – Оба приносят временное процветание, оба ведут к полному краху. Оба являются лазейкой для политических и экономических оппортунистов» {94} .

В конце 2009 года Бернанке, разочарованный четырнадцатью месяцами безработицы на уровне выше 9,5 процента, убоявшийся дефляции, пусть цены на золото и сырьевые товары достигли рекордных максимумов, дал понять, что ФРС снова начнет печатать деньги, потому что инфляция «слишком мала» {95} .

Мы были слепыми. Мы не видели того, что приближалось.

Так Ллойд Бланкфейн из компании «Голдман Сакс» прокомментировал финансовый кризис 2008 года, уподобив вероятность подобного коллапса вероятности четырех ураганов на Восточном побережье за один сезон. Председатель комиссии по расследованию причин финансового кризиса напомнил Бланкфейну, что ураганы – «деяния Господа». Но Бланкфейна поддержал Джейми Даймон из банка «Джи-Пи Морган Чейз»: «Так или иначе, мы прозевали… тот факт, что цены на жилье не могут расти вечно» {96} .

Титаны Уолл-стрит признали, что не предвидели возможного краха рынка жилья и не учитывали возможность девальвации ипотечных ценных бумаг, которые копились в их банках. Чистосердечное признание Бланкфейна в невежестве отражает неопровержимую истину: кризис, погубивший «Леман бразерс», уничтожил бы все инвестиционные банки, однако министерство финансов и Федеральная резервная система спасли американские, «слишком крупные, чтобы обанкротиться», финансовые учреждения вливанием сотен миллиардов кредитных долларов.

Еще до начала кризиса некоторые американцы предупреждали, что на рынке жилья постепенно надувается пузырь. Некоторые даже поговаривали, что «Империя долга», как назвал свою книгу Уильям Боннер, клонится к закату. Сегодня мы слышим новые предупреждения – Соединенные Штаты, имея дефицит бюджета в размере 10 процентов от ВВП, рискуют обесценить доллар или получить дефолт по государственному долгу. Среди тех, кто предостерегает нас от последствий колоссального бюджетного дефицита, – Рудольф Пеннер, экс-глава Бюджетного управления конгресса, и Дэвид Уокер, бывший генеральный ревизор США.

С учетом того, что государственный долг – та доля национального долга, которая принадлежит гражданам, корпорациям, пенсионным и суверенным фондам и зарубежным правительствам, – вырос к 2009 году с 41 до 53 процентов ВВП, Пеннер и Уокер считают необходимым в ближайшее время обуздать этот дефицит. Чтобы убедить мир, что Америка не собирается становиться второй Грецией, США должны как можно скорее подготовить убедительный план ликвидации бюджетного дефицита. Есть три способа это сделать. Первый – обеспечить ускоренный экономический рост, который увеличит налоговые поступления и снизит расходы по программам социальной защиты, например, по страхованию от безработицы. Но на деле рост происходит медленно и едва покрывает текущие потребности. Чтобы ликвидировать дефицит в размере 10 процентов от ВВП, нам не избежать радикального сокращения федеральных расходов и повышения налоговой нагрузки.

Теперь обратимся к политике. Пять крупнейших статей расходов в федеральном бюджете – социальное обеспечение, программы «Медикэйр» и «Медикэйд», оборона и проценты по государственному долгу. Но с дефицитом в триллионы долларов (такие прогнозы не редкость в годы президентства Обамы), проценты по долгу обязательно вырастут.

А при том, что пожилые американцы недовольны сокращением финансирования программы «Медикэйр» ради предоставления медицинского страхования незастрахованным, для демократов выглядит самоубийством далее уменьшать финансовую базу этой программы. То же самое верно для программы «Медикэйд». Неужели демократы, потерпев в 2010 году поражение на выборах в конгресс, лишат бонусов по здравоохранению тех людей, которые продолжают хранить верность партии? Или они готовы «оседлать третьего быка» американской политики и урезать расходы на социальное обеспечение?