— Я выполнял ваш приказ, мадам. Британский агент, который их преследовал… мм… устранен. Его машину мы спрятали так, что ее не найдут.

Этот голос был мне знаком. Я уже однажды его слышал — в лондонском офисе, принадлежащем одному человеку, которого там же и убили, — двум людям, которых убили, говоря точнее.

— Ты не позволил им напугать тебя? — спросила мадам Линь. — Ты боишься только долговязых американцев, разъезжающих в красных спортивных автомобилях?

Бэзил ответил угрюмо:

— Я что-то не особенно понимаю, чего бы я смог добиться, погибнув при столкновении с автомобилем, которым управляет безумец. Я настоятельно рекомендую поскорее уйти с открытого поля, пока этот английский полковник не понял, что потерял контакт не только с вами, но и с этим американцем, и не бросил на поиски самолет или вертолет. Здесь негде укрыться и, насколько я могу судить, мы не хотим привлекать внимания к этому месту даже при том, что скоро отсюда уедем.

— Да, но тут, похоже, предостаточно укромных мест, где раненая девчонка могла надежно спрятаться.

— Наши люди найдут ее, мадам.

— Надеюсь, что им это удастся. И спрячьте получше эту красную машину. А потом, я думаю, вам следует поехать вдоль берега с мобильным передатчиком и снова подать сигнал кораблю. Он должен прийти со следующим приливом. Используйте императивный код. Я не намерена больше вести отсюда передачи. Возможно, они установили где-нибудь поблизости электронное оборудование, которое позволит им нас запеленговать. Они приближаются к нам. У нас осталось немного времени, благодаря идиотизму тех, кто позволяет оставлять разные письма и дает пленникам возможность сбежать.

— Мадам, я…

Она прервала его, видимо, жестом.

— Ладно, это место сослужило нам хорошую службу, но если бы мы располагали большим временем, то смогли бы достичь лучших результатов. — Что-то осторожно ткнулось мне в бок, видимо, носок ботинка. — А теперь этот. Вы можете привести его в чувство, чтобы он смог идти, или нам его придется нести?

— Если она использовала обычный наркотик, думаю, у меня найдется нейтрализующее средство.

— Хорошо, дайте ему! — мадам Линь помолчала и продолжала нетерпеливо: — В чем дело?

— Что она хотела, мадам? — Бэзил заговорил взволнованно и настойчиво: — Советская шпионка? Какое соглашение вы с ней заключили?

— Вам это важно знать? — мадам Линь была явно раздражена. — Я, разумеется, и не собиралась выполнять свои обещания!

— Конечно, конечно, я понимаю.

Точно во сне я почувствовал, как кто-то закатал мне рукав до половины предплечья. И сквозь туман ощутил укол иглы. Потом меня ударили ногой в бок — на этот раз довольно ощутимо.

— Эй ты, вставай! — произнес голос Бэзила. — Нечего прикидываться. Я знаю, что ты меня слышишь. Вставай!

Я перекатился на живот и обнаружил, что руки мои связаны за спиной. Я смутно чувствовал путы, но до сего момента не придавал этому факту большого значения. После нескольких попыток мне все же удалось встать. Никто не предложил мне помощи. Я стоял, пошатываясь.

Перед глазами по-прежнему все плыло, но очертания предметов уже становились отчетливее. Первое, что я увидел, был коренастый смуглый мужчина, смотревший прямо на меня. Я узнал его. Вчера я видел его на заднем сиденье «мерседеса» вместе с мадам Линь. И еще я догадался, что это тот самый обладатель низкого голоса, с которым мадам Линь разговаривала по-английски. Помимо этих фактов у меня не было ни малейшей возможности определить его национальность, но меня это не особенно-то и заботило. Английский используется для общения людьми разных национальностей, которые не понимают языка друг друга.

Потом я перевел взгляд на мадам Линь. На ней были узкие серые брючки и ботиночки, пользующиеся бешеной популярностью сегодня в мире, но на ней было также и дорогое меховое манто. Я подумал: есть ли некий скрытый смысл в том, что, как только я встречаю женщи-ну-агента из пролетарского рая— будь то его европейская или азиатская провинция, — она при любой удобной возможности облачается в норку, как самая презренная буржуазка.

Мадам Линь разглядывала меня с совершеннейшим равнодушием. Я не мог понять, о чем она думает, но было ясно, что этого я никогда и не узнаю. Надеюсь, что я донельзя терпим, но я не захожу столь далеко в своей терпимости, как те идеалисты с сияющими глазами, которые пытаются убедить нас, будто расовых различий не существует и все человеческие существа повсюду абсолютно одинаковы. Эта маленькая и хрупкая на вид женщина с раскосыми глазами, гладкой теплой кожей и тяжелыми черными волосами была продуктом генов и хромосом — а равным образом традиций и обучения, — настолько непохожим на меня, что внушала мне немалый ужас.

В тот момент я даже не понимал, воспринимает она меня как врага, как человеческое существо или как мужчину. Она могла размышлять о чем-то, не имевшем никакого отношения к Мэтью Хелму, а, может, она подумывала устроить этому странному бледнолицему проверочку в койке просто хохмы ради, а потом уж перерезать ему горло и выбросить труп в океан. Я терялся в догадках. Она ни намеком не выдала своих мыслей. Она просто отвернулась и в сопровождении смуглого мужчины двинулась по направлению к высящимся на утесе руинам.