Свет казался ярким и невыносимо ослепительным, а украшения эпохи королевы Виктории неуместными и вычурными. Джулия прищурилась. Она увидела лицо Феликса. Он все еще смотрел туда, где стояла Мэтти.

— Как хорошо она играла, правда? — прошептала Джулия. Он кивнул.

Чина встала, туго заворачиваясь в свое норковое манто. Она натягивала черные замшевые перчатки на руки, поглаживая каждый палец. Затем посмотрела на Джулию.

— Спасибо, — мягко сказала она. — Это был незабываемый вечер. У вашей подруги и мистера Проффита впереди большое будущее. Я думаю, критики придерживаются того же мнения.

Джулия уже забыла про них. Она посмотрела туда, где они сидели. Все места опустели.

— Пошли делать свою работу. Мнение об их игре появится в утренних газетах, — заметил Феликс.

Из-за головы матери Блисс улыбнулся ей. Джулию захлестнула волна радости, вызванная ее отношением к Мэтти и сегодняшним успехом. Чувство эйфории переполняло ее. Джулия протянула руку Чине.

— Давайте пойдем за сцену, — настаивала она. — Мы должны пойти и увидеть ее.

Мэтти сидела в гримерной.

Если перед представлением пространство комнаты заполняли цветы и телеграммы, то теперь повсюду были люди. Половину этих лиц она видела впервые, хотя они налетели на нее с поцелуями и поздравлениями. Другие, напротив, были до такой степени знакомы, что казались здесь просто неуместными: Джулия и Феликс, такие счастливые, как будто только что влюбились, Фрэнсис Виллоубай, как перекормленный кот, с сигарой во рту, которая подпрыгивала всякий раз, когда он пожимал кому-то руки, Блисс с женщиной очень властного и надменного вида, в которой безошибочно можно было признать его мать, Джон Дуглас, Роззи со своим мужем, неловким и потерявшимся в этой толкотне, Рикки и Сэм, улыбающиеся и подталкивающие друг друга, Джонни Фловер в чистой белой рубашке и многие другие. Мэтти хотела бы обнять их всех, но она не могла даже пошевелиться. Ей казалось, что у нее больше не было внутренностей. Она была абсолютно пустой.

Кто-то дал ей полный бокал, и она с благодарностью выпила. Это было шампанское, пузырьки заставили ее закашляться. Чья-то рука похлопала ее по спине и забрала из руки бокал. Это был Джимми Проффит.

— Ты прекрасно справилась с ролью, — прошептал он.

— В самом начале я пропустила несколько фраз.

— Да. Я собирался сказать об этом, но только завтра. — Он улыбался. Верхняя губа приоткрыла его безукоризненные зубы.

Мэтти осушила бокал, и он сразу же наполнил его снова. Потом они пошли ужинать в итальянский ресторан, находившийся неподалеку от театра.

Мэтти чувствовала усталость, но не было никакой возможности ускользнуть. Ей очень хотелось оказаться в доме на площади, согреть ноги у огня и потягивать джин из бокала вместе с Джулией. Но Джулия и Феликс ушли, вероятно, на ужин в обществе Блисса и его матери. Казалось, ушли все, кого она знала, и ее окружали другие исполнители ролей в сегодняшнем спектакле, режиссер, спонсоры театра «Ангел» и незнакомые лица, которые громко шумели и кричали, рассаживаясь за столики. Мэтти удивилась, почему она не разделяет всеобщую эйфорию. «Я устала», — подумала она.

— У тебя изможденный вид, — шепнул ей на ухо Джимми Проффит. Она положила голову ему на плечо. Все-таки здесь был один друг. В доказательство этого он обнял ее.

— Да.

— Ну потерпи еще чуть-чуть. Скоро мы уйдем.

Мэтти пила бокалами — ей постоянно наливали — и отставляла тарелки с едой. Смех и голоса достигали ее слуха как бы через длинный тоннель. Она повернулась и увидела ухо Джимми — огромное, почему-то больше чем обычно. Оно было испещрено сложным узором розовых и синих прожилок и плотно прилегало к голове, что производило странное впечатление. Люди все ели и ели, и она уставилась на них в недоумении, как они могут столько поглощать.

Наконец начали вставать. Раздавались взрывы смеха, она кивала, улыбалась и отвечала кому-то. Джимми поддерживал ее под руку, прижимая к себе. Когда они вышли на улицу, он приблизился к ней и прошептал:

— Поехали ко мне домой. Я позабочусь о тебе, если хочешь.

— Да, пожалуйста. — Мэтти ухватилась за эту идею. Она знала, насколько была утомлена, насколько смущена очевидным восторгом публики от пьесы Джимми и ее игры и насколько пьяна, что на свежем воздухе стало особенно ясно. Кто-то хочет о ней позаботиться. Именно это было нужно ей сейчас.

Она улыбнулась.

— Хорошо. Поехали к тебе.

Он жил в полуторной квартире над рестораном возле Тоттенхем Корт-роуд. Когда Джимми включил свет, Мэтти заметила, что все в этом маленьком пространстве необыкновенно опрятно и уютно. Кровать, письменный стол с печатной машинкой, одежда, висящая за занавеской. Ей это напомнило комнату Феликса, разве что здесь не было причудливых и красивых вещичек Феликса, украшавших комнату. У Джимми на стенах висели огромные коллажи из картинок, вырезанных из журналов. Они были сложными и пугающими: уши росли из носов, глаза — из ртов, множество голов — из одного туловища. Мэтти поежилась и отвернулась.