Допустим, подарить какому-нибудь «Фуззи-Вуззи» портрет Николая II, подловатого бедолаги, — не бог весть какой подарок! Но что имеем, то и дарим! Так уж вышло, что Королевой Киплинга была Виктория, а царём Николая Гумилёва — Николай II...

Стихотворение называется «Пыль» и имеет подзаголовок: «(Пехотные колонны»)...

Королева старела.

23 апреля 1881 года публично казнили молодых революционеров, совершивших удачное покушение на Александра II. Целая эпоха миновала с той далёкой-далёкой поры, как юную королеву Вики кружил в занятных танцах наследник престола огромной полуазиатской державы. Потом прошло ещё время, и они породнились через брачный союз детей, Марии и Альфреда. Виктория Английская и Александр II потихоньку презирали друг друга. Оба про себя удивлялись: как могла я, как мог он... симпатизировать этому, этой... И вот он, русский царь, убит. Он успел натворить немало глупостей. Он, пожилой отец многочисленного семейства, презрел разум и логику. Он показал открытый пример безнравственности... Романовы, Романовы! Гнилая династия... Королева задумчиво приподнимает отяжелевшие, уже старческие руки с подлокотников кресла... Или не в самой династии дело, а в стране, в загадочной России, которая более не хочет Романовых!.. Сегодня королева записала в дневнике, что молодых террористов не следовало казнить публично... Как это глупо! Новый император, Александр III, он, кажется, просто-напросто глуп! Публично казнить заговорщиков! Неужели ему не понятно, что на репутации дома Романовых расплывается ещё одно грязное пятно... А их и без того полагают в Европе жестокими тиранами... Какая глупость эта публичная казнь! О какой мести за гибель отца может идти речь?! Правитель, легитимный правитель не может, не имеет права поступать, как обыкновенные люди! Быть правителем, императором, королевой — это не должность, это жизнь; и это опасная жизнь, это жизнь, полная опасностей! Именно поэтому правитель — выше понятия мести!

Россия... Сергей Михайлович Кравчинский, народник, революционер, сын военного врача, поклонник Гарибальди, убивает прилюдно, в Санкт-Петербурге, на Михайловской площади, шефа жандармов Мезенцева, убивает кинжалом и скрывается. Пишет брошюру «Смерть за смерть», где объясняет, что «...терроризм — не более, как охранительный отряд, назначение которого — оберегать пропагандистов от предательских ударов врагов». В сущности, террор — фактически единственное оружие борьбы русских революционеров с царизмом, в распоряжении которого все методы подавления — тюрьмы, виселицы, расстрелы, каторга... Кравчинский эмигрирует в Лондон, где выпускает под псевдонимом Степняк первый русский роман, написанный на английском языке, — «Carer of a Nigilist». Автор сам переводит свой роман на русский язык и даёт новое название — «Андрей Кожухов». С 1882-го по 1891 год Степняк-Кравчинский публикует на итальянском языке ряд очерков под общим заглавием — «Подпольная Россия», в которых, в частности, проводит красной нитью мысль о том, что «терроризм, как система, отжил свой век и воскресить его невозможно». Теперь Степняк-Кравчинский полагает, что, не имея опоры в массах, «устраивать заговоры — глупость и преступление, если не перед совестью, то перед историей».

Он жил в одном из предместий Лондона. Однажды утром он переходил пригородную железнодорожную линию и был убит налетевшим из-за поворота поездом.

Это случилось ранней зимой, в декабре 1895 года. Утро было туманное.

Смерть Степняка-Кравчинского могла, пожалуй, символизировать своего рода конец русской викторианско-лондонской эмиграции. Прибежищем следующей волны эмигрантов, после гражданской войны, после революции семнадцатого года, будет уже не Лондон, а Париж, и будут эти люди преимущественно нелиберального направления мыслей. Новые русские либералы — диссиденты — появятся лишь во второй половине двадцатого века, и — опять же — в силу многих причин — найдут кров и защиту в Париже и Нью-Йорке...

Королева старела.

В 1887 году Англия торжественно отпраздновала пятидесятилетний юбилей её правления. А спустя десять лет отпраздновано было и шестидесятилетие правления Виктории. Страна была накормлена, одета и не ходила босиком. Социальные контрасты, некогда вызывавшие ужас, ставившие разутого голодного бедняка против живущего роскошно аристократа, всё более и более стирались. И это был весомый результат внешней и внутренней политики старой толстой женщины, которая любила вести дневник, читать книги и в свободное от государственных дел время заниматься обыкновенным женским рукоделием.

Давным-давно, когда она, неопытная восемнадцатилетняя девочка, взошла на престол Альбиона, газета «Таймс», скептически формулируя общее, общественное мнение, писала, что страна не намеревается раболепствовать перед королевой. Страна уважала сам институт монархии и потому обещала, скрепя сердце, уважать и новую королеву, никаких особенных полезных и благотворных для страны действий не ожидая от неё, впрочем. А теперь, когда она уже стара, теперь всё изменилось! Теперь газеты хором утверждают (и никто их к этим утверждениям не принуждает, право!), что английская монархия и сама Англия сильны как никогда; хор журналистов твердит без принуждения о «мягкости в сочетании с твёрдой волей», а также о «полнейшем бескорыстии и кристальной честности» королевы...

С именем королевы теперь была связана фактически новая нация — викторианцы, о которой автор «Человека, являвшегося Четвергом», Гилберт Кит Честертон [113] , успевший впитать живую атмосферу викторианства в первую половину своей жизни, писал:

«...Англичанин-викторианец шагал по свету в ярком солнечном сиянии — символ солидности и прочности, со своим цилиндром и бакенбардами, со своим деловитым портфелем и практичным зонтом. Однако по ночам с ним что-то происходило; какой-то нездешний кошмарный ветер врывался в его душу и подсознание, вытаскивал его из постели и швырял в окно, в мир ветра и лунного блеска — и он летел, оторвавшись от земли; его цилиндр плыл высоко над трубами домов; зонт надувался, словно воздушный шар, или взмывал в небо, словно помело; а бакенбарды взмётывались, словно птичьи крылья».

Происходили разные новшества и разные изобретения. В 1891 году итальянский физик Гульельмо Маркони запатентовал так называемый «беспроволочный телеграф», затем немецкий физик Фердинанд Браун усовершенствовал так называемую «антенну» и таким образом произошло и усовершенствование беспроволочного телеграфа. В 1900 году был основан специальный колледж для подготовки профсоюзных служащих из числа рабочих. Колледж управлялся представителями тред-юнионов. Потомки давних луддитов научились отстаивать свои права. Процветает основанная ещё в 1865 году Уильямом Бутом религиозно-благотворительная организация, называемая Армией спасения.