— Георг, будьте же королём!

И он старался быть королём, этот простодушный, упрямый, привязчивый, узколобый человек.

Он старался, как мог; стремился к добру, по своему разумению; придерживался понятных ему добродетелей; усваивал доступные ему знания. Он чертил карты, прилежно изучая географию. Он знал родословные своих придворных. Он знал университетских преподавателей и профессоров. Он безошибочно разбирался во всех тонкостях этикета своего двора и двора своего деда, в мельчайших процедурных предписаниях касательно послов, министров, советников, аудиенций; и узнавал в лицо самого последнего из своих пажей и самого ничтожного из работников на конюшне или на кухне. Во всём этом он был на высоте. Но... И здесь вновь хочется предоставить слово автору знаменитой «Ярмарки тщеславия»:

«...Но когда подумаешь о той высочайшей должности, какую только может взять на себя смертный, чтобы в одиночку распоряжаться мыслями, верованиями и требовать безоговорочного подчинения миллионов себе подобных, отправляя их на войну за свои личные обиды и интересы, приказывая: «Торгуйте вот так, думайте этак, одних соседей считайте союзниками и поддерживайте, других рассматривайте как своих врагов и убивайте по моему велению и вот так молитесь Богу!» — разве удивительно, что, когда эту почти божественную должность взял на себя такой человек, как Георг, всё дело должно было кончиться расплатой и унижением и для нации, и для её вождя? »

Но всё же... Король вступил в конфликт со своей аристократией. Король, поддержанный народом, воевал с Америкой. Король, поддержанный народом, отказал в правах католикам. Он пошёл против своих патрициев.

Король действовал подкупами, запугиванием, мог при случае и покривить душой; являл удивительную обтекаемую настойчивость; был мстителен и так твёрд в своих решениях, что это его свойство могло вполне вызвать восхищение. Даже в болезни дух его оставался непокорённым. Лишь только наступало просветление, как он тут же возвращался к своим планам, отложенным на то время, когда к нему вернётся рассудок. Ведь последнее время своей жизни он проводил в безумии! Но как только приходило просветление, как только его руки высвобождали из смирительной рубахи, как он тотчас брался за перо и углублялся в дела, в те самые дела, которыми занимался в момент начала болезненного припадка.

Но покамест он был ещё здоров, он был и счастлив в семейной жизни. Шарлотта родила ему многочисленных рослых сыновей и миловидных дочерей. Дочери все были красавицы, добрые, нежные, учтивые, одарённые. Одна рисовала, другая — играла на фортепьяно. И все любили рукодельничать, улыбчивые Пенелопы! Они носили высокие чепцы, тугие корсеты и широкие юбки. И сидя в подобных нарядах, они прилежно шили и вышивали. Меж тем одна из них прилежно читала вслух.

Дом короля Георга был домом, как мы скажем, «нового английского джентльмена»; то есть нового, естественно, для того времени! Там рано ложились и вставали, обращались друг с другом приветливо, занимались благотворительностью, жили скромно и упорядоченно. И наша главная Героиня, до рождения которой остаётся ещё много времени, будет в дни своей зрелости стремиться жить именно так: спокойно, размеренно, упорядоченно. Быть может, скучновато, но эта скука подарила человечеству строгую, простую и, в сущности, прекрасную мораль!

Но, впрочем, принцы-сыновья рвались на волю, когда выросли, конечно. А кто из молодых не рвётся на волю, прочь от морали, нравственности, домашнего уюта... Чтобы когда-нибудь вернуться!..

В доме короля и королевы вставали, ложились, ездили кататься, садились обедать в строго установленные часы. День за днём, день за днём, одно и то же. В один и тот же час каждый вечер король целовал нежные щёчки дочерей. Принцессы целовали ручку матушке. Король выпивал свой непременный стаканчик на сон грядущий. В один и тот же час пажи и фрейлины обедали, в один и тот же час ужинали. Вечером в королевских гостиных устраивался концерт или играли в трик-трак. Король с семейством любил прогуливаться пешком по Виндзорским холмам. За руку он обычно вёл свою любимицу, принцессу Амелию. Дружелюбный люд окружал счастливую семью.

А по окончании очередного концерта король снимал треугольную шляпу и благодарил музыкантов:

— Благодарю вас, джентльмены!

Жизнь текла прозаически и безмятежно. Король разъезжал верхом, спешивался и беседовал с фермерами о видах на урожай. Он и сам представлялся как «Фермер Джордж». Многие любили его. А художник Гилрей изобразил его в виде великанского короля, свифтовского короля, правителя сказочного государства Бробдингнег [31] . Король-великан в парике и мундире разглядывает крохотного Гулливера, стоящего на его ладони. Современники видели в короле-великане Георга, а в крохотном Гулливере — великого Наполеона. История в дальнейшем использовала другие размеры, признавая Георга — малым, а Наполеона — напротив — большим. Впрочем, известно, что в жизни Наполеон не мог похвалиться высоким ростом.

Королевская чета охотно разъезжала по гостям и крестила отпрысков знатных семейств.

Королева Шарлотта была женщиной рассудительной, строгой, очень величавой в торжественных случаях и довольно простой в обыденной жизни. По тогдашним временам её можно было назвать начитанной. Она отличалась скупостью, с домочадцами обходилась милостиво, в вопросах этикета проявляла неумолимость. Она держала себя безупречно, но, будучи сама добродетельной, она не понимала и не прощала обыкновенных человеческих слабостей. Ей пришлось немало пережить, особенно когда супруг потерял рассудок, но она-то всегда сохраняла присутствие духа. Она храбро исполняла свой долг и того же требовала от других.

— Меня никогда никто не оскорблял! — любила повторять эта правительница Альбиона.

Истинным украшением королевского семейства являлась принцесса Амелия, добронравная красавица, рано умершая. Король был с ней трогательно нежен. Сыновья доставляли королю мало радости. Грубоватые и громкоголосые, они всем своим видом противостояли скромной жизни родителей. Но прелестная Амелия утешала отца. Прогулки в Виндзоре мы легко можем себе вообразить и сегодня благодаря яркому описанию, сделанному современниками в книге «Дневники и письма семьи Бэрни»: