Покосившись вбок, он быстро отвел взгляд и добавил под нос:

– Но пуговицы надо пришить. Матрос полгода не видел живых существ женского пола. А нарисованные тян - это все-таки не то. Блин, матрос Засельцев, смирно. Думать только о чем-нибудь холодном и железном. Иначе случится международный инцидент.

– А у вас что, до сих пор топят, как их, печки?
– Кейко заинтересовалась.
– У нас тоже далеко не везде есть отопление, но у нас же тепло. А у вас, в России, как? Вообще, расскажите что-нибудь про свою страну! А то так не честно: вы про нас всякое знаете. А мы-то про вас только и знаем, что 'Калашников', 'водка' и 'медведи'. А ведь у Ами-тян вон, дедушка с вами воевал в составе Квантунской армии. Я читала.

– Как же в России без печек, особенно в деревне? У нас зимой снегу по эти, как их... ну, вам по пояс будет. А как в России у нас?.. Ну, живем как-то, хлеб жуем. Рассказать-то я могу, но так с разбегу просто теряюсь - с чего бы начать? Про Калашникова, водку и медведей вы и сами знаете, да и про остальное кто мешает узнать? Берете и учите русский, вот как я. Или вот спрашивайте, что вам интереснее всего. Мой прапрадед, между прочим, в Японии у вас гостил в 1916 году. Офицером был на броненосце 'Пересвет', который вы у нас в войну отняли, а потом мы его обратно купили. Даже прапрабабушке кимоно отправил оттуда. Сам правда, не вернулся - пошел этот броненосец обратно вокруг света в Россию, и возле выхода из Суэцкого канала подорвался на немецкой мине. Там-то предок и погиб, до войны не дошел. Такие вот пироги.

– Так вы потомственный военный моряк?
– задала вдруг вопрос Амико и стукнула о камни последним осколком.
– Кажется, все. Теперь надо обработать, эм, следы.

– Вон пластырь лежит в аптечке. Залепить и все дела. А моряк я не то, чтобы потомственный. Мы вообще-то из рабоче-крестьян, в основном, хотя вон, дворяне тоже затесались, как ни странно. Военных, конечно, полно в роду, но в основном сухопутных. Вон, отец полковник, занимался самыми нашими страшными ракетами, чтоб нести тепло и свет всем, кто на нас хвост поднимет. Но вы особо не бойтесь, первыми не станем кидаться. А вот ты сама, интересно, не из родовитых? Впечатление такое создается...

– Сейчас Ами-тян будет расспрашивать про династии, - скривила носик Кейко.

Акеми тем временем уже лепила пластырь на мужские раны.

– Если хотите знать, матрос-сан, то я не то чтобы из родовитых...

– Она скорее из бла-ародных, - саркастически заметила подруга.
– Она по матери из старого самурайского рода. А по отцу у нее предки из промышленников и всяких бизнесменов. Половина боссов наших дзайбацу с ее отцом и дедом раскланиваются.

– Кейко-сан преувеличивает, - только и сказала Амико.
– Мои предки действительно имеют славную родословную, и в период экономических перемен кому-то из них многое удавалось, но ничего такого уж грандиозного...

– Хм, - благодарно кивнув, матрос натянул на залепленную пластырем задницу мокрые штаны, и принялся собирать свое снаряжение.
– К аристократии у нас в России сложное отношение. Некоторые на них прямо-таки кон... молятся, а кто-то несет нехорошими словами. Больной вопрос. Глядя на тех, кто ныне пытается изображать из себя аристократов, я лично склоняюсь ко второй позиции. Но это у нас, а вы-то не берите в голову. А тебе, Амико-тян, большое человеческое спасибо. Да...

Иван вдруг задумался и почесал в затылке.

– Я вот подумал, у вас же не принято с незнакомцами по именам. Извиняйте, я, вообще-то не нарочно. Просто раз уж так сумбурно познакомились, то и звал, как запомнилось. Но вам же некомфортно, наверное? Так что как скажете, так и буду обращаться - это уж самое малое, чем могу сейчас отблагодарить. И - все-все-все, ухожу, освобождаю...

– Мы недолго, - пообещала Амико.

– Принято.
– Иван коротко поклонился - совсем не по-японски, незнакомым и четким наклоном головы, в котором было и уважение, и чувство собственного достоинства. Возможно, именно так поступали те канувшие в пучину времен блестящие морские офицеры. Кто знает?

Иван подхватил автомат и быстро нырнул в заросли. Девушки, наконец, остались одни. Кейко тут же судорожно вздохнула и громко фыркнула. Русский неожиданно утомил ее своей смесью внушаемой опасности и добродушной насмешки. Но, по крайней мере, прошел первоначальный страх.

Амико же не теряла времени даром. Избавившись от плиссированной школьной юбочки, она выпустила изорванную форменную матроску и принялась стягивать налипшую пропитанную потом тряпочку. Только теперь подруга заметила, что на Акеми нет трусиков. И словно пуля в голову ворвалось воспоминание: да ведь Ами-тян же изнасиловали! А та, по большому счету, и виду не подавала. Но как же это так?

Акеми тем временем спустила в воду ноги и соскользнула с камней. Она вошла в воду неслышно, будто была невесомым перышком на поверхности. Набрав в ладони пригоршню очищающей холодной жидкости, девушка принялась омывать тело. Кейко видела, как плавные точеные линии тонкой девичьей фигуры отражаются в кристально чистой воде и почему-то чувствовала горечь. Ее подруга была красивой, чистой, доброй. И невинной. Но невинность у нее отняли. Отняли вместо ее, Кейко, девичьей чести.

– Ами-тян...
– пролепетала она, чувствуя, что надо что-то сказать, чтобы скребущий комок в горле рассосался.
– Тебе... тебе, может, помочь?