Шрифт:
Хасан вылезает из укрытия и подбегает к раненому.
Глаза всадника застыли на Хасане, по щеке сбегает струйка крови, овчинка-борода тоже в крови.
– Ну, видишь? – спрашивает Хасан. – А ты уже надеялся, что мой отец останется неотомщенным?
Хасан тянется за кинжалом. Он тоже, как некогда Саад, вонзит его в грудь убийцы отца…
Мальчик ищет у пояса кинжал. Но его нет.
И только тут, качнув головой, Хасан как бы стряхивает видение. «Где же Хусен? – думает он. – В какую там засаду пойдешь, когда за тобой хвост плетется. Однако где же он?»
И у шалаша никого. На дороге тоже.
Хасан стал звать брата. Хусен тут же вынырнул из кустов с ведерком, полным кизила.
– А ты так и просидел все время? – спросил он. – Ни ветки не срубил! Не много мы наработаем.
– Ты что – учить меня хочешь? – оборвал его Хасан. – Твое дело оттаскивать к опушке то, что я нарублю.
– Таскать-то нечего!
Хасан не ответил. Брат посмотрел на него, взял топор и пошел сам рубить. Хасан вроде бы и не заметил этого. Как сидел, так и сидит. Он все смотрит в одну точку.
От шалаша отъехала груженная сеном подвода. Вот уже едет по дороге.
Копны вокруг шалаша будто тают. «Так пойдет дело – через – день-другой в балке ничего не останется, – думает Хасан. – Ну ладно, этот воз вы увезете, а больше не удастся…»
Когда воз отъехал довольно далеко, Хасан, пригнувшись, хотел пробираться к дороге. Он будто плыл, раздвигая попеременно то одной, то другой рукой мешающие ему ветки. Вот не замеченный никем Хасан быстро перебежал дорогу и спрятался в высоком бурьяне. Присмотревшись, он увидел, что отава вокруг пожелтела и подсохла – днем еще бывает жарко.
Неподалеку стояли копны, да и вокруг рассыпано немало сена…
Хасан нашарил в кармане штанов прихваченные из дому спички, огляделся по сторонам и, никого не увидев, поджег клок сена. Потом чуть отбежал и еще поджег, прислушался к треску искр, убедился, что пламя все больше и больше разгорается, бросился обратно в лес.
Хусен, пыхтя, рубил орешник и ничего не замечал, а пламя уже охватило большой участок и пылало заревом над высокой копной. Оно то взметалось, то плавно, как полотнище, опускалось вниз. Работник Саада выбежал из шалаша только тогда, когда огонь наконец подобрался к шалашу и он задымился. Не соображая, что ему делать, работник стал спасать шалаш, пытаясь погасить огонь.
Хусен с остервенением рубил орешник и не видел, что творится в балке.
– Пошли! – сказал Хасан. – Мы свое дело сделали.
И только тут, подняв голову, Хусен увидел пламя и вскрикнул:
– Пожар!
– Пошли, пошли!
Хасан двинулся вверх по склону. Ему вдруг показалось, что все уже знают, что это он поджег сено, и скоро пустятся за ним в погоню.
Но в балке метался один-единственный человек – Саадов работник. Он бегал от копны к копне, а пламя бушевало все сильнее.
– Вон и еще одна загорелась! – засверкал глазами Хасан. – Ну, Саад, как это тебе понравится?
Хусен смотрел то на пламя, то на Хасана.
– Это сено Саада? – спросил он.
– Да. Идем отсюда быстрее!
– А кто его поджег?
– Я. Пошли, пошли скорее!..
Опешивший Хусен с ведерком в руках послушно побежал за Хасаном. В страхе растерянности он даже не спросил, чего это они идут вверх по склону – совсем в другую сторону, а не домой.
Хасан, который только что так спокойно пошел на поджег, теперь тоже был напуган размахом пожара. Он вдруг подумал, что его могут схватить. «Надо выбросить спички! А что делать с винтовкой? Если Саад призовет на помощь казаков, они отберут винтовку и меня арестуют…»
Перевалив через хребет, братья спустились в другую балку и, пройдя сквозь лес, снова стали подниматься вверх.
Хасан торопится. Он спешит скорее добраться в ту балку, где заповедный лес. Туда никто не ходит. Запрещено. Если выйти к селу через лес, никто не подумает, что они идут с места пожарища…
Хусен зацепился ведром за ветку и рассыпал весь кизил. Хотел собрать, но брат закричал на него, заторопил, и Хусен, с досадой поглядев на горку кизила, побежал дальше.
Было уже темно, когда Хасан и Хусен вышли из балки.
Над Тэлги-балкой черной буркой висело мрачное дымное облако, с одной стороны позолоченное отсветом скрывшегося за хребтом солнца.
Кругом стояла такая тишина, будто нигде ничего и не случилось.
16
Увидев дым над Тэлги-балкой, Саад забеспокоился и, недолго раздумывая, вскочил на коня. Вслед за ним двинулся на неоседланном коне его племянник Аюб.
Они летели, словно ветер. Сердце подсказывало Сааду, что беда пришла к нему, горит явно там, где его покосы. У кладбища они встретили фургон с сеном.