На театральных занятиях мы начали разбирать сценарий. Определились несколько второстепенных ролей, но кто получит главную женскую роль все еще оставалось загадкой. И я молилась всем богам, которых знаю, чтобы она досталась не мне. Что может быть хуже, чем играть с Андреем на одной сцене? Правильно, проводить с ним гораздо больше времени, чем сейчас, репетируя главные роли. Но все же, с моим-то везением, пятой точкой чувствую, что Веронику Де ла Коста, главную героиню, буду играть именно я.

Проводив взглядом последних ребят, после окончания занятия, я глянула на Сережу, который спокойно двигал стулья на свои места. Заметив мой взгляд, он улыбнулся.

– Кажется, ты сегодня не в настроении, - обратился он ко мне, - как дела с твоей "войной"?

Я тихо рассмеялась и отвела взгляд.

– Пока что все спокойно. Спасибо, что интересуетесь.

– Знаешь, - начал он, - мне правда интересна жизнь учеников, хоть это и неправильно - соваться в чужие дела. Мне почти тридцать, а все время отнимает школа, как будто бы мне снова семнадцать, как и тебе. Нет времени даже на личную жизнь. А в вашем возрасте постоянно что-то происходит, кто-то становится счастливым, а кто-то ломается, у одних любовь, у других нервы, проблемы с родителями. Но знаешь, с высоты прожитых лет, я понимаю, что это было самым счастливым временем в моей жизни. И даже та боль, которая была в переходном возрасте, и весь этот подростковый максимализм навевает просто до жути приятные воспоминания.

– Вы так говорите, как будто в моей жизни столько событий, что в пору новеллы писать, но нет, все не так. У всех любовь, слезы, радость, друзья. А у меня школа, братья и вечные перепалки.

– Значит, пора это менять, - подмигнул мне учитель, - возможно, все скоро изменится.

– Я буду надеяться, - я встала и направилась к выходу, - до свидания, я пойду домой.

– Удачи, Мая.

Выйдя из зала, я, наконец, заметила, что сердце заходится в бешеном ритме уже долгое время. Ненавижу быть так близко к нему и, в то же время, так далеко. Эта огромнейшая пропасть из десятка лет разницы и из понятий "учитель-ученик" сначала и вовсе незаметна, пока не начинаешь вникать в саму суть ситуации. Я когда-нибудь просто сойду с ума из-за этой идиотской любви. Самое ужасное, что я и рассказать об этом никому не могу, а держать все в себе порой просто невыносимо и необъяснимо больно.

Я прошла уже пол пути к выходу, когда заметила, что в мою сторону направляется парочка головорезов из компании Андрея, а в коридоре, как на зло, больше ни души. Я сжала кулаки и постаралась пройти мимо них, но крепкие руки, схватившие меня за плечи, не дали мне этого сделать.

– Куда собралась?
– хриплым голосом спросил мерзкий парень, держащий меня.

– Домой, вообще-то.

– Извини, твои планы изменились, - бросил мне второй, и меня быстро и грубо повели в обратном направлении. Я попыталась вырваться, но тщетно. Страх липкими лапками прошелся по позвоночнику, давая понять, что ничем хорошим это не кончится.

– Эй, отпустите меня! Черт, идиоты, отпустите, правда, это не смешно!
– закричала я, пытаясь успокоить нервы.

– Что-то ты слишком громкая, - отозвался все тот-же мерзкий тип, закрывая мне рот рукой, после чего мне оставалось мычать нечто нечленораздельное.

Ну почему все время я? Что еще меня ждет? Покалечить меня уже успели, что теперь? Изнасилуют? Мать же вашу за ногу, какого хрена?

Меня затащили в спортзал, и быстро, не давая мне опомниться, отобрали у меня сумку, кидая ее куда-то в угол. Не успела я ничего сказать, как почувствовала волну жуткого холода, окатившую с ног до головы. Повернувшись, я увидела, как один из этих идиотов держит ведро, из которого меня только-что окатили водой. Затем другой открыл инвентарную комнату и грубыми движениями закинул меня туда, после этого захлопнув дверь. Система настолько глупая, что захлопнув дверь, ее можно открыть только с обратной стороны, но никак не изнутри. Мы однажды поинтересовались у физрука, в чем проблема. Он ответил, что все финансы школы тратятся на технику, а до жалкой двери в инвентарную комнату дело никак не может дойти. Черт!