Он, зайдя обратно в палату, склонился над сидящей, опирающейся спиной о тумбочку, своей девушкой, подхватил её бережно на руки.

– Ноги не слушаются, - отчего-то виновато проговорила та.
– Вроде шевелятся, а не слушаются...

– Это контузия, милая, - ответил Алексей, укладывая Ирину на кровать.
– Доктора говорят, через пару дней всё пройдёт. Будем с тобой всю ночь танцевать.

– Не хочу... всю ночь...
– блёкло улыбнулась девушка.
– Танцевать... Хочу всю ночь... трахаться.

И засмеялась тихонько.

Наконец, четвёртое дело. Пока две сестры возились с Иркой, перестилая вздыбленную постель и укладывая больную поудобнее, - а Лёшка сразу сунул главной пару сотен, и заслуженная медработница сразу подобрела, - сам он решил по-быстрому провести первую "колку".

Вышел из палаты, задумчиво посмотрел на уже серого страдальца с раной в живот. Чёрт, как бы не отошёл прямо сейчас, озабоченно подумал он. И задумался: а можно его отдавать в руки врачам или надо сперва дождаться, чтобы опергруппа тут всё осмотрела и зафиксировала? На фронте как-то проще всё с этим...

Во-вторых, он не хотел начинать допрос с этого парня. Нет, умом понимал, что расколоть его сейчас - две секунды. Добавить чуть-чуть боли к той, в которой он сейчас плавает, - и запоёт бандос. Соловьём. Но не хотелось этого делать. Нет, жаль этого... хм... Жаль его не было. Но вот как-то чувствовал Лёшка некоторую бесчестность, которая прилепится к нему, ежели начнёт он добавлять боли раненому. Всё же он, капитан Кравченко, - офицер, и офицер, будем надеяться, возрождающейся Империи. А офицеру империи лишний раз пачкать честь свою не хорошо. И так на войне этой не раз приходилось не самые благовидные совершать поступки. И ещё придётся...

Ладно, решил он, лучше сразу тёткой займёмся. Тем более что, по всему судя, здесь именно она - заводила.

Он сунул голову обратно в дверь палаты. Сёстры делали что-то с Иркиной сорочкой - он не понял, что, потому что на него сразу зашипела младшая сестричка. Стало смешно, но он послушно отвернулся и сказал стенке:

– Девочки, вы кого-нибудь вызовите, кто там у вас, пусть этому подраненному повязку, что ли, наложат. Но до прибытия опергруппы с места его убирать не надо...

– Вот!
– словно открылось что-то важное, воскликнула старшая.
– Сам говорит: этого потом, а сам теперь торопит. Щас с девушкой твоей закончим, вызовем из приёмного покоя. Их работа. Только ты там группу свою поторопи - а то помрёт тут. И пусть они оформят всё, как надо. А то нас накажут, если не по форме заявим, раз с огнестрелом человек...

– Это они сделают, - улыбнулся стенке Алексей.
– Всё по закону должно быть. А с остальным пусть начальство разбирается. У них головы большие...

Он твёрдо рассчитывал, что Томич, если что, его прикроет. По всему выходило: прижал он здесь первую ниточку той шпионской сети, о которой вчера гэбэщники толковали. Уже ясно: эти ребята не официалы и никакие они не зиминские. Зимин, даже захоти он наказать Лёшку за своих ушлёпков, просто знать не мог, что в больнице оказалась дорогая тому женщина. А официалы, ежели по какому бэтменовскому концу, знали бы его и требованием документов заморачиваться не стали.

Но и в этом всё же требовалось убедиться. Пока задержанные в шоке, надо хотя бы предварительно узнать, кто такие, откуда, и кто их послал по его, Алексея Кравченко, душу. А то прошедшей пары минут тётке вполне могло хватить, чтобы прийти в себя. Начнёт запираться, осложнит работу. Какая ни есть, а женщина, и военно-полевые методы допроса с этим понятием как-то не совмещаются...

Новая мысль пришла. Он снова набрал Томича:

– Серёг, пока твои едут, дашь санкцию поспрошать злодеев, пока они в шоке? А то пока твои допрутся...

– Скоро уже, - успокоил Томич.
– По Оборонной уже едут. Поспрошать же...
– трубка замолчала.
– Поспрошай, но без излишеств. Не лютуй там. Если это те, кто нам нужен, оформлять их будем. Но это... Ты давай там по-быстрому выясни, чьи они, кто послал. Чтобы там тревогу не успели поднять и ниточки порубить. Понял меня?

Вот, блин, и как у этих гэбэшников командные нотки сразу прорезаются, как в их интересах работать начинаешь! А главное: не лютуй, но по-быстрому узнай! Это как совмещается?

– Понял, есть не лютовать, - буркнул Кравченко и кинул трубку в карман.

Подошёл к тётке, стараясь очень-очень нехорошо на неё смотреть. Та уловила посыл, затрепыхалась. Попыталась даже отодвинуться, только некуда было. Но не кричала и не визжала. Что, всё же решила, похоже, запираться?

Алексей подошёл вплотную, всё ещё ничего не говоря. Лёгким ударом по колену заставил распрямить поджатую левую ногу, наступил тётке на стопу в поношенном берце. Поймал второй ступнёй другую её стопу, наступил тоже. Как это в балете называется, шестая, что ли, позиция? Обе тёткины стопы теперь были прижаты к полу - болезненно чуть-чуть, но волю к сопротивлению подавляет. Хотя и несильно. Но для начала хватит.