Было ли хоть что-то, что их объединяло? Да, ни одна, ни вторая не могли сидеть без дела и праздно проводить время, они не могли быть незанятыми, хотя бы секунду, поэтому и работали вместе в родовом поместье Брэдфордов почти уже пять лет… нет, больше. Семь?

О, Боже, время уже придвигалось к десяти.

И Лиззи не могла представить себя без Греты, хотя иногда ей хотелось, чтобы Грета не была бы такой активной, хотя бы в половину, по сравнению с обычной женщиной.

— Ich sage Ihnen, wir haben Schwierigkeiten. (Я говорила им, что у нас могут быть проблемы, — прим. пер.)

— Ты сказала, что у нас снова проблемы?

— Kann sein. (Возможно, прим. пер.)

Лиззи закатила глаза и почувствовала повышающийся адреналин, оглядываясь на появившейся выстроенный ряд, тянущийся на шестьдесят футов в длину, в центре оранжереи из двух рядов складных столов, заставленных семьюдесятью пятью вазами, размером с ведерко для льда из стерлингового серебра.

Блеск от них был таким ярким, Лиззи даже пожалела, что оставила свои солнечные очки в машине.

И она также желала не иметь никакого дела с Лейном Болдвейном, который, уже вероятно, совершил посадку в аэропорту в этот самый момент.

Разве ей нужны еще большие проблемы, а?

Ее мысли бешено кружились, но она попыталась сосредоточиться, что точно способна была контролировать. К сожалению, ей только оставалось удивляться, каким образом она и Грета смогут наполнить эти вазы доставленными цветами, стоимостью в пятьдесят тысяч долларов, которые необходимо распаковать, осмотреть, очистить, обрезать и выставить должным образом.

И помещение наполнилось хрустом и движением, которым всегда были наполнены сорок восемь часов перед «The Derby Brunch».

Или TDB, как его называли работники поместья.

Потому что, работа в Истерли напоминала армию: все было урезано, за исключением количества дней работы.

И да, несмотря на то, что приехала скорая помощь, событие все равно произойдет. Это как поезд, который разогнался и его не может остановить никто и ничто. По сути, она и Грета часто говорили, что, если произойдет ядерная война, единственное, что останется после грибовидного облака, когда оно рассеется — тараканы, твинки... и TDB.

Шутки шутками, но «The Derby Brunch» был настолько давним и эксклюзивным событием года, имеющим свое собственное имя идентификатор, и список приглашенных гостей, который охранялся и передавался следующему поколению, как семейная реликвия. Собиралось почти семь сотен богатых людей штата и страны и политической элиты, толпы смешивались и плавно перетекали по садам Истерли, попивая мятный джулеп (напиток из коньяка или виски с водой, сахаром, льдом и мятой — прим. пер.) и коктейль мимоза, за два часа до отправления в «Steeplehill Down» на скачки чистокровных лошадей в этот самый знаменательный день в году и первый этап «Тройной Короны». (Термин, обычно использующийся для обозначения трёх важнейших и престижнейших скачек для трёхлетних лошадей. почти в каждой стране имеется своя Тройная Корона. – прим. пер.) Правила TDB были короткие и милые: дамы должны были появляться в шляпках, фотографы отсутствовали, но разрешалось фотографировать, и не имело значения, прибыли ли вы в мистическом автомобиле с откидным верхом или на корпоративном лимузине. Все автомобили парковались у подножия холма, а пассажиров дальше перевозили микроавтобусы прямо к парадному входу поместья.

Ну, почти все. Единственные люди, которые не пользовались этим трансфером были губернаторы или президенты, если они выражали желание присутствовать… и главный тренер Университета Чарлмонт мужской баскетбольной команды.

В Кентукки носили форму баскетбольной команды университета одну из двух — U с красной С или синюю Университета Кентукки, все зависело о того богаты вы или бедны.

Брэдфорды носили форму UC с парящим орлом. И это почти было сродни Шекспировским трагедиям, поскольку их соперники в бизнесе по бурбону – Саттоны носили форму KU с тигром.

— Я слышу твое бормотание, — сказала Лиззи. — Думай, положительно. Мы справимся.

— Wir m"ussen alle Pfingstrosen zahlen, (Мы должны пересчитать все пионы, — прим. пер.) — объявила Грета, взяв сверху другую коробку. — В прошлом году, они обсчитали нас…

Одна половина двойной двери распахнулась, и мистер Харрис Ньюарк, дворецкий, вошел, принеся с собой сквозняк. Пяти футов и шести дюймов, он казался гораздо выше ростом в своем черном костюме и галстуке, но возможно это было иллюзией из-за его постоянно поднятых бровей, которые всем своим видом говорили: «Ты тупой американец», как бы подводя черту того, что он говорил сам. До мозга и костей пропитанный многовековыми традициями, присущими слугам в Англии, он не только родился и прошел обучение в Лондоне, но служил лакеем у королевы Елизаветы II в Букингемском Дворце, затем в качестве дворецкого у Принца Эдварда, графа Уэссекса, в Бэгшот-Парке. Служба в Доме Виндзоров была краеугольным камнем для найма его год назад в поместье.

Конечно, не из-за личных качеств, как человека.

— Миссис Болдвейн вышла и находится в Доме у бассейна, — он обращался только к Лиззи. Грета, как гражданка Германии, которая по-прежнему говорила с акцентом, была для него персоной нон грата. — Пожалуйста, принесете ей туда букет цветов. Спасибо.

И пуф! он развернулся и вышел молча за дверь, закрывая ее за собой.

Лиззи закрыла глаза. В поместье было две миссис Болдвейн, но только одна из них, по всей видимости, вышла из своей спальни и грелась в лучах солнца у бассейна.