Олег поставил на пол пиво и поднял с дивана нож. Нож кухонный, металлический, не очень весомый. Зачем Олег его взял? Он этого и сам не знает. Взял, да взял. Он не пробовал раньше вскрывать вены, не умел этого делать. Вроде бы для того, чтобы кровь не сворачивалась, нужно порезать вены и сесть в ванну с водой, опустив в нее запястья. Или, может, Олег ошибался. В любом случае, он не собирался прямо сейчас здесь, в комнате, на диване, обитом кожей, кончать жизнь самоубийством. Для чего же нож тогда?..

Любовь - тема, над которой можно поразмыслить? Может быть, но зачем? Олег бросил нож на пол. Все, он для себя решил: он отнесет сейчас нож назад, на кухню, будто он его и не брал. Никто этого не видел и не знает. И не было у Олега мыслей о суициде. Как сказал один умный автор в своем видео на ю-тюбе: "Им по хрену - самовыпилишься ты или нет. Чего ты этим добьешься? Того, что он(а) скажет: "Ха, я такой(ая) клевый(ая), крутой(ая) пацанчик (чувиха), что из-за меня покончили с собой. Смотрите все!" И вот из-за этого(й) ЧМО и СУКИ, который(ая) даже недостоен(йна) тебя, нет больше человека? В этом мире никто никому ничего не должен и уж тем более неблизкие друг другу люди. Не строй несбыточных планов, и ничего не нужно будет требовать от других и, в первую очередь, от себя. Самовыпил не понадобится".

Конечно, он не нужен. Пошло оно все на ...Й. Живи назло. Перебесись, чтобы если и не всю боль из души до конца выгнать, то хотя бы большую ее часть, с чем и можно будет жить дальше. Жить по-настоящему, ни перед кем не расстилаясь и не кланяясь.

Да, как сказал кто-то из европейских свободомыслителей - сатириков: "Женись на самой страшной, самой глупой, самой бедной, самой злобной и агрессивной назло всему этому миру. Женись осознанно, и не будет никакой душевной боли...". Это и есть пацифизм! Нет, не такой, к какому взывала госпожа Дороти Дэй и о котором философствовал Пол Гудман, но тоже пацифизм.

Олег прилег на диване, и в голове зазвучало музыкальное вступление композиции "Вера" в исполнении группы "Кукрыниксы". Из всего видно, что внутренняя персональная вселенная каждого отдельного человека может оказаться настолько шаткой и хрупкой, что страшно себе представить. Поэтому ее нужно защищать.

Завод, где Олег работал системным администратором - это был металлургический завод города Гандадрильска (во название, блин!). Завод по производству металлов и сплавов с неполным металлургическим циклом (электрометаллургический). Олег Петров и его напарник (который был старше Олега почти на тридцать лет) Голубкин Павел Викторович на днях шли по территории завода с обходными листами. Приказ руководства о сокращении штата: с каждого отдела на заводе убрать по два человека. Что поделаешь. А Олег и Павел Викторович попали под раздачу. Они шли к складу спецодежды - именно подпись начальника данного склада осталось получить, чтобы официально считаться уволенными. Но тут Олега и Павла Викторовича некто окликнул.

– Стоять, пи...арасы!
– раздался позади приказ. Они обернулись. К ним вальяжно, не торопясь, этаким сказочным троллем - гигантом приближался директор Отдела кадров.

Звали заведующего кадрами Какашин Сергей Витальевич. Как и Олег Петров с Павлом Голубкиным, Какашин был одет в заводскую рабочую форму серого цвета. На голове - каска.

– Вы куда это намылились, бля...ь?
– голос Какашина был, как всегда, ядовитый, надменный, будто кошачье шипение. Словно бы озлобленная (контуженная) рысь, приготовилась к прыжку, чтобы вцепиться зубами в горло неприятеля. Хотя тут даже не только рысь была... Перед Олегом и Павлом Викторовичем будто сейчас стояли три лесных зверя из "Комедии" Данте: рысь, лев и волчица, символизирующие чувственность, властолюбие и жадность. И все три зверя одновременно находились в Какашине, преграждая путь двум системным администраторам (так сказать, Вергилию и Данте). Больше всего, конечно, в Какашине было властолюбия и жадности... жадности до гуманного обращения с другими людьми и до человечности в нем самом.

– Вы куда?
– прошипел Какашин, вырвав из рук Олега и Павла Викторовича обходные листы.
– ТорОпитесь? Вы что, видели уже роспись директора на приказе о вашем увольнении?! Ладно, Олег - молодой, неопытный. Но, Павел, ты же жизнь прожил! Неужели тебе впадлу свои мозги включить-то?

С этими словами Какашин разорвал обходники и бросил кусочки бумаги на землю.

– Марш на работу!
– рявкнул он.
– Самодеятели - инициаторы!

Сергей Какашин был самым что ни есть омерзительным персонажем. Неотесанный, самодовольный, надменный. Откалывал шуточки и сам над ними ржал, даже не понимая, что в его шутках нет ни капли юмора. Зато когда однажды Олег воспроизвел при Какашине шутку, услышанную от директора завода (шутку со смыслом и юмором), Какашин ее даже не понял. Олег сказал: "Гедонист и геодезист - это, в принципе, одно и то же. Конечно, при условии, что геодезист ловит жесткий кайф от своей работы". Директор ржал как припадочный, заразив своим смехом Олега. Олег тоже смеялся. А вот Какашин в анекдот даже с пинка по жопе не въехал... Конечно, не все нормальные, адекватные люди обязаны понимать шутку про гедониста и геодезиста. Но не Какашин. Такие, как Какашин, суки, "я"-колки с распальцовкой, строящие из себя господ-всезнаек и еще хрен знает кого, подобные шутки понимать должны. Длинный, тощий, с прищуром, наглый и дерзкий как диарея, старикан по фамилии Какашин ничего, кроме отвратности от его действий и из-за его дебильного характера, вызвать не мог. Когда он звонил в АЙТИ - отдел и просил устранить проблемы с компьютером, локальной сетью или, к примеру, с отправкой почты, к Какашину почти всегда приходил Олег Петров. И почти всегда Какашин орал: "Все вы, компьютершики, уроды! Понаустанавливали мне какой-то хрени на компьютер, засрали все кругом! У меня всё глючит, а меня люди ждут! Ублюдки, уничтожу вас всех!.. Щас вот только чуть-чуть освобожусь...".

Хотя этот придурок не умел правильно текст в "Word" набирать, обозначал дефисами переносы в тексте, а само приложение "Word" называл "ну, этот... как его... ВАШ редактор...". То есть, весь такой "всезнающий и крутой" директор, не знал простейших, элементарных вещей, о которых ведает любой человек, сидящий за компьютером - даже очень далекий от информационных технологий и компьютерных программ в целом. В общем, Какашину не надо было ни водки, ни мяса, ни хлеба, ни женщин - только был бы хоть один посетитель, которого можно было бы обрызгать пеной бешенства и слюной умопомрачения. Едва Олег заходил в кабинет Какашина, как Какашин, похожий на сидящего в кресле сморщенного Дуремара (правда без сачка для ловли бабочек), начинал свои наезды, понты и распальцовку. А если у него (Какашина) было более - менее нормальное настроение, то он начинал либо насмешливо отзываться о политике, погоде, работе, женщинах и т.д. Либо же читал Олегу навязчивые нотации по поводу того, что нужно жениться, находить своё, и точка (Олег не был женат, и Какашин знал об этом)! Однажды Какашин добазарился настолько, что довел Олега. Олег прикрыл дверь в кабинет, подошел к этому Дуремару и спокойно, но настолько сурово, что Какашин едва не опорожнился по-маленькому прямо в брюки, молвил:

– Я не буду тебе грубить, Витальич. Не буду с тобой спорить. Просто попрошу тебя об одной вещи, коли уж ты и подобные тебе настолько просвещены, что можете затрахать своей философией саму матушку - природу до полусмерти. Объясни, как вести себя, что чувствовать и как относиться к нелюбимому человеку, проживая с ним (с нею) жизнь и осознавая, что твоя истинная любовь в любом случае не с тобою. А с тобою та, которую тебе однажды навязали, хотели "как лучше", поступили "по-умному". И подскажи, прошу тебя, как научиться любить насильно?