Суздальцев спрыгнул прямо на среднее сиденье мотобота.

— Пошли!

Долго полз мотобот в тумане, обходя то одно, то другое судно. Наконец в беловатом месиве выпятился корпус подводной, лодки. За ней — флагманский корабль. Ткнулись прямо к штормтрапу.

Суздальцева провели к командующему. В салоне человек пять армейских старших офицеров и два морских Старший лейтенант доложил о прибытии, генерал поздоровался с ним за руку.

— Я вас вызвал вот зачем. Помнится, вы хорошо знаете в лицо майора Грибанова. Сейчас вы нам скажете: он это или не он.

Заметив на лице Суздальцева радость и недоумение, генерал пояснил:

— Наши подводники захватили в Охотском море какую-то скорлупку с людьми. Один называет себя Грибановым. Хотим удостовериться. Приведите его! — приказал генерал адъютанту.

В салоне стало тихо. Все взоры обратились на дверь.

— Разрешите, товарищ генерал?

— Входите.

Впереди адъютант, за ним — высокий обросший белобрысый мужчина в помятом кителе без пуговиц, в полосатой тельняшке.

— Он, товарищ генерал! — тотчас выкрикнул Суздальцев. — Это он, майор Грибанов! Разрешите обратиться?

Генерал кивнул, и Суздальцев с Грибановым бросились друг другу навстречу, стиснули один другого в объятьях.

— Выжили, Иннокентий Петрович! А говорят, чудес на свете не бывает! — На глазах Суздальцева дрожат росинки. — В японских лапах были?

— Я был уверен, что вы ушли, — не отвечая на вопросы, смеясь, заговорил майор Грибанов. — Мы по вашим автоматам определили, что вы ушли.

Из-за стола вышел генерал, протянул Грибанову руку.

— Вы уж извините, майор, что маленько потомили тут вас. Ошибиться в рядовом плохо, а ошибиться в старшем офицере — вдесятеро хуже. Ну, рад, рад! Вы нам очень, очень нужны. А сейчас — в ванную и к парикмахеру. Обмундирование вам приготовлено. Оденетесь — и обедать с нами.

События, приведшие Грибанова сюда, сложились так.

В свое посещение партизанской базы Комадзава, как известно, принес весть о предстоящей «охоте» на Грибанова и о том, что на побережье выйдут десантные баржи, чтобы развезти, а потом собрать «охотников». Это и натолкнуло Ли Фан-гу на мысль захватить одну баржу и устроить побег Грибанова с острова.

Нужно было во что бы то ни стало поставить в известность советское командование и о томящихся в застенке на Минами советских гражданах, и о злодеяниях японцев, и об укреплениях на острове.

Захват баржи был возложен на Тиба, сопровождать Грибанова на барже было поручено Кэ Сун-ю и Гао Цзиню.

Вскоре после ухода Комадзава, — а это было под вечер 6 августа, в воскресенье, — Грибанов вместе с Тиба, Кэ Сун-ю и Гао Цзинем, распрощавшись с товарищами, покинули базу. В поздние сумерки они достигли бухты Трех Скал и устроили тут хорошо укрытое убежище на уступе одной из скал. Место было великолепное. Скала господствовала не только над бухтой, но и над всеми прибрежными возвышенностями. К западу расстилался темный простор Охотского моря, к востоку — одна за другой серые и зеленые трассы острова, а прямо у подножия скалы как на ладони лежала небольшая бухточка.

Каждую минуту на скале кто-нибудь дежурил. Однако напрасно дежурный вслушивался в звуки, доносящиеся с моря, — десантные баржи не появлялись. Так прошли первые, вторые, а потом и третьи сутки. У Грибанова и Тиба стало закрадываться сомнение: придут ли баржи вообще? И только на четвертые сутки, 10 августа, около полудня, в бухте появилась баржа. Обстоятельства ее появления здесь не полностью известны читателю, хотя, безусловно, представляют интерес. Главная роль в этом принадлежала Хаттори и Ли Фан-гу.

Случилось так, что с первого появления жандармского поста на вулкане Хатараку он был замечен и выслежен партизанами. Когда жандармы устроили себе убежище, — а оно находилось буквально в сотне шагов от партизанской базы, — Ли Фан-гу решил, что нужно выведать, кто это такие и зачем они пришли. Как только стемнело, он с Вэнь Тянем подползли почти вплотную к расположению поста. Ли Фан-гу слышал каждое слово жандармов. Они как раз составляли очередную радиограмму. Обладавший феноменальной памятью, Ли Фангу запомнил радиограмму дословно. При этом он обратил внимание на то, что первое и последнее слова, внешне обычные, никак с текстом не связаны. «Это пароль», — догадался Ли Фан-гу. Знакомый с японской азбукой Морзе со времен партизанской войны в Маньчжурии, он мгновенно сообразил, как воспользоваться узнанным паролем.

Из подслушанных разговоров старый партизан знал, как и почему появились здесь жандармы.

Утром, перед восходом солнца, двое из них уснули. Третий жандарм стоял на посту, но и он клевал носом.

Партизаны навалились на него и смяли, не дав крикнуть. Потом прикончили спящих.

Это произошло утром 10 августа, в пятницу. Пользуясь паролем и рацией жандармского поста, Ли Фан-гу несколько раз радировал Гото 11 и дважды 12 августа о том, что русский беглец пока не обнаружен. В тот же день, в воскресенье, 12 августа, на партизанской базе появился Хаттори. Узнав от него о том, что облава «охотников» отменена, а стало быть, не придет и баржа в бухту Трех Скал, Ли Фан-гу и придумал ту инсценировку, о которой было рассказано выше, относительно якобы выслеженного жандармами русского беглеца. Когда затребованная им «для поимки русского» самоходная баржа приблизилась к бухте Трех Скал, Ли Фан-гу, чтобы дать возможность Тиба и Грибанову захватить ее, очередной радиограммой отвлек отряд поручика Гото подальше от берега.