— Растворился в клубе дыма?

— Нет… просто ушел… естественным путем. Я снова видела его возле Грантли Мэнор, где мы тогда жили. Он говорил со мной, и я узнала его имя. Он сказал, что навестит нас, но не пришел. Потом… и вот это уже действительно странно, я поехала в то место, где, как он сказал, он живет, и нашла дом. Он сгорел больше двадцати лет назад. Я видела его имя на могильном камне. Вам это не кажется столь же странным, сколь интриги вашей семьи с дьяволом?

— Не казалось… пока вы не дошли до того момента, как вы посетили место, где он должен был предположительно жить. Это очень странно, должен согласиться. Остальное просто. В лес он пришел случайно. Вы наделили его всеми благородными и несколько сверхъестественными качествами, потому что молоды и впечатлительны и поверили легенде. Вы произвели на него впечатление, что нисколько меня не удивляет. Он увидел вас во время путешествия. Он сел рядом с вами и заговорил, но потом его совесть сразила его. Дома его ждала жена и шестеро детей. Так что он незаметно улизнул. Потом он не смог справиться с искушением снова вас увидеть, вот и подстерег вас. Он должен был нанести визит вам и вашей тете, а потом его лучшие чувства снова восторжествовали, и он отправился домой к семье. Я засмеялась.

— В каком-то отношении это звучит правдоподобно, но не объясняет имя на могильной плите.

— Он выбрал имя наугад, не желая называть вам свое собственное из страха, что слушок о его похождениях достигнет ушей его любезной и верной жены, которая его ждет. А теперь если я приму вашу встречу с мистическим незнакомцем, вы должны принять моего сатанинского предка.

— Не знаю, зачем я вам это говорю. Я никому раньше не рассказывала.

— Это все ночь… ночь для доверительных бесед. Вы это ощущаете? Чем темнее становится, тем яснее я вижу в вашей душе… а вы в моей.

— Но какое может этому быть объяснение?

— Вы разговаривали с привидением… или с человеком, который действовал как привидение. Знаете, люди совершают странные поступки.

— Я уверена, что существует логическое объяснение вашей истории… и моей.

— Возможно, мы найдем ответ на вашу. Моя несколько слишком давняя, чтобы что-то доказать, кроме того, что наши деяния — живое свидетельство существования нашего прародителя.

Я обнаружила, что снова смеюсь. Портвейн крепок, подумала я, сознавая приятную усталость и некоторое ощущение, что не хочу пока еще, чтобы этот вечер кончался.

Он сказал, словно читая мои мысли:

— Я сегодня очень счастлив. Хочется, чтобы это продолжалось и продолжалось. Знаете, Корделия, я ведь нечасто бываю так счастлив.

— Я всегда считала, что истинное счастье приходит в служении другим.

— Вижу, тут проглядывают предки-миссионеры.

— Я знаю, что это звучит сентенциозно, но я уверена, что это верно. Самая счастливая личность, какую я только знала, — моя тетя, и если вдуматься, она всегда бессознательно что-то делает для чьей-то пользы.

— Я хочу с ней познакомиться.

— Сомневаюсь, что это когда-либо произойдет.

— Конечно, произойдет, — сказал он, — поскольку мы с вами будем… друзьями.

— Вы так думаете? У меня такое чувство, что это единичный случай. Мы сидим здесь в темноте, над нами горят звезды, воздух благоухает цветами, и это все оказывает на нас свое действие. Мы берем слишком многое… слишком свободно… Возможно, завтра мы пожалеем о том, что сказали сегодня.

— Я ни о чем не буду сожалеть. Для вас, Корделия, жизнь была гладкой с тех пор, как вы избавились от своих миссионеров. Крестная-фея в образе тетушки обеспечила вам платье, чтобы вы могли идти на бал; она превратила тыкву в карету, а крыс в лошадей. Золушка Корделия едет на бал. Она как раз встречает Принца, и он не неуловимый дух, который оказывается всего лишь именем на могильном камне. Вы ведь знаете это, Корделия, не так ли?

— Ваши метафоры принимают столь неожиданный поворот, что они меня возвращают к реальности и напоминают, что пора желать доброй ночи.

— Видите ли, — настойчиво продолжал он, — у меня не было сказочной крестной. Детство мое было суровым. Нужно было все время быть на высоте. Нежности не было… никогда. Гувернеры должны были добиваться результатов. Наказание было всегда… в основном физическое. Я жил в тюрьме… как тот молодой человек, который потом оказался дьяволом. Я был необуздан, предприимчив, часто опасен, всегда в поисках чего-то. Не знаю, чего. Но, кажется, начинаю понимать. Потом я отправился в Оксфорд и вел там разгульный образ жизни, потому что считал, что ответ в этом. Меня женили… очень молодым… на подходящей молодой девушке, которая так же мало знала о жизни, как и я. Я должен был выполнить свой долг — тот же самый, что и моя уродливая прародительница. Я должен был произвести на свет мальчика. Мой брат женился молодым. Как вам известно, у него было две девочки. Мне же не досталось ничего, и с моей женой через три месяца после нашей свадьбы произошел несчастный случай во время верховой езды, после чего она не могла иметь детей. Не скажу, чтобы я был несчастен, но раздражен, вечно… неудовлетворен. Она умерла. Мы похоронили ее в тот день, когда вы приехали.

— Знаю, — мягко сказала я. — Вы возвращались с похорон.

— Я должен был оттуда вырваться. Не мог больше этого выносить. И потом увидел вас в аллее.

— И заставили меня пятиться назад, — легко ответила я.

— Проезжая мимо, я мельком увидел вас. Вы были чудесны, так отличались от всех, кого я когда-либо знал, словно какая-нибудь героиня из прошлого.

— Боудикка? [3] — беспечно подсказала я.

— С того самого момента я хотел с вами познакомиться. А потом, когда нашел вас заблудившуюся…

— Отвели меня в город длинной кружной дорогой.

— Я должен был как можно дольше говорить с вами. А теперь… это…

Тут я подумала о красивой женщине и ребенке, которых увидела в саду Грачиного Стана, и сказала:

— Кажется, я познакомилась с вашей хорошей приятельницей.

— О?

— С миссис Марсией Мартиндейл. У нее красивая маленькая дочка.

Он молчал, и я подумала: не следовало мне этого говорить. Я становлюсь неосторожной, не думаю, прежде чем сказать. Как вообще я могла рассказать ему о Незнакомце из леса? Что это со мной происходит?