Он смог создать хорошо сбалансированный пакет инвестиций, который мог уравновесить различные займы, некоторое количество краткосрочных займов для притока наличности и долговременные займы для получения прибыли. Он совершил маневры, позволившие «Корт Банку» получить контроль над компаниями, переживающими трудности, затем реорганизовал эти компании, выпустил новые акции и ввел себя в совет директоров. Хотя он был еще очень молод, его таланты получили признание. Сам Джон Пирпонт Морган включил «Корт Банк» в число финансовых компаний, допущенных к контролю за деловой и политической жизнью Америки.

Когда Рэндольф пришел в этот бизнес, от депрессии 1890-х годов не осталось и следа. На рубеже столетий Америка наслаждалась ростом богатства и силы. Национальная экономика оживала после длительного застоя. Цены росли. Увеличившийся приток капитала и сырья стимулировал интенсивное развитие производства. Но Рэндольфа в первую очередь интересовал стремительный рост американских городов. Скажем, число жителей Нью-Йорка возросло с двух миллионов в 1880 году до почти трех с половиной миллионов в 1900. Он хорошо понимал, что подобный прирост населения неизбежно потребует развития инфраструктуры города — начиная от транспорта, воды, газа и электричества до строительства очистительных систем, причалов и дорог. Когда распределялись контракты и право участия в подрядах на эти работы, Рэндольф приложил все силы, чтобы «Корт Банк» оказался на передовых позициях.

К тому же он понимал, что пришла эпоха синдикатов. Рождались огромные корпорации, которые доминировали в определенных отраслях, таких как сталелитейная, чугунолитейная, железнодорожная, угледобывающая, табачная, нефтяная и энергетическая и их комбинации укрепляли позиции задумывавших их людей. Два процента населения Америки владели шестьюдесятью процентами национального богатства — и в эти два процента входили Корты. Рэндольф жаждал богатства, но еще больше он мечтал о власти и влиянии, которые деньги давали людям. Банковское дело было идеальным механизмом для удовлетворения его амбиций, ведь давая или не давая ссуды, банкир решает, кто добьется успеха, а кто потерпит поражение.

Для Рэндольфа мечта Джона Корта о династии была вполне естественной. «Фамильный банковский бизнес, переходящий от отца к сыну», — всплыло в его памяти высказывание Бейгота. Большинство крупнейших американских банков находились под впечатлением его идеи об отце-основателе, и Рэндольфу приятно было думать, что его влияние протянется в далекое будущее, переходя от одного поколения к другому.

Но существование династии зависело еще и от Тиффани, а именно она являлась тем фактором, который не желал действовать в согласии с выстроенными Рэндольфом и Джоном Кортом планами.

Рэндольф прервал работу и нахмурился, недовольный, что в его голову пробрались мысли о Тиффани. Ее красота превзошла все ожидания, но она по-прежнему оставалась дикой, эгоистичной и испорченной девчонкой. Ей был нужен контроль, твердая рука… Кулаки Рэндольфа сжались, на скулах заходили желваки. Тиффани необходимо подчинить его воле, подчинить физически и интеллектуально. Иногда, когда она с ненавистью смотрела на него своими прекрасными глазами или же грубо с ним разговаривала, его буквально сжигало желание ударить ее, даже избить, и тем привести в полную покорность. Лишь пару недель назад, накануне своего отъезда в Ньюпорт, она вновь дала ему повод для подобного чувства.

Это случилось жарким и солнечным воскресным утром, но Рэндольф не соблюдал «день седьмой». Он рано встал и сразу же отправился в свой кабинет в особняке Кортов, прервав работу лишь для того, чтобы принять двух клиентов, в этот день уезжавших из Нью-Йорка и принесших ему на подпись документы. Важность сделки была столь велика, что Рэндольф снизошел и самолично проводил обоих до парадных дверей. Закрыв за ними дверь, он обернулся и увидел, что по лестнице спускается Тиффани. При ее виде Рэндольфа охватил холодный гнев, но одновременно ему стало жарко от желания.

На Тиффани была лишь ночная рубашка цвета шампанского, а сверху было накинуто неглиже из той же ткани, оставленное не застегнутым, так что оно развевалось при ходьбе. Тонкая ткань, ниспадая легкими складками вокруг ее дивного тела и длинных ног, почти полностью открывала грудь и жемчужную прозрачность плоти. Она взглянула на Рэндольфа, не удостоив его даже словом, и прошла в утреннюю гостиную. Потягивая кофе, она лениво зевала.

Рэндольф в бешенстве стиснул сухие пальцы. Когда он вошел в комнату, Тиффани бросила на него пренебрежительный взгляд.

— Ты выглядишь так, словно встал с рассветом, — презрительно заметила она. — Прямо-таки трудолюбивый бобер! Надо думать, ты стараешься произвести впечатление на папу своим усердием?

Она обращалась с ним как со слугой, а не… впрочем, в данный момент Рэндольфа занимало совершенно иное.

— Как ты посмела спуститься вниз одетая, как… точнее вовсе неодетая?!

— Посмела? Я смею, потому что это мой дом и я делаю то, что хочу!

— Тиффани, я только что проводил до дверей двух клиентов банка, мужчин. И если бы ты спустилась с лестницы пятью секундами раньше, они бы тебя увидели!