Казз распрямился и огляделся по сторонам; его глаза широко раскрылись, ноздри вздрагивали, зубы ощерились.

— Я слышу ее. Что там случилось?

— Казз! В хижине спрятался медведь. Он напал на Бесст. Бери копье и убей медведя, Казз! Спасай Бесст!

Казз вскочил, его рука сжала воображаемое копье; он прыгнул вперед. Бёртону пришлось отшатнуться в сторону, чтобы освободить Каззу дорогу. Казз споткнулся о стул и рухнул лицом вниз.

Бёртон поморщился. А вдруг удар выведет Казза из транса? Нет, Казз уже вскочил на ноги и готовился к следующему прыжку.

— Казз! Ты уже в хижине! Вот он медведь! Коли его! Убей медведя!

Оскалив зубы, Казз схватил воображаемое копье обеими руками и всадил его во врага.

— Эй-й! Эй-й! — последовал поток похожих на рычание слов. Бёртон, который выучил кое-что из родного языка Казза, понял их.

— Я — Человек-Который-Убил-Белозубого! Умри же, Волосатый-Который-Спит-Всю-Зиму! Умри, но сначала прости меня! Я должен это сделать! Умри! Умри же!

— Казз! Он убежал прочь, — крикнул Бёртон. — Медведь выскользнул из хижины! Бесст спасена!

Казз перестал разить копьем. Теперь он стоял прямо, недоуменно оглядываясь по сторонам.

— Казз! Уже прошло несколько минут. Казз! Бесст ушла. Ты теперь стоишь в хижине! Внутри ее! Тебе нечего бояться. Ты вошел в хижину, и тебе нечего опасаться. Но кто там сейчас с тобой?

Казз! Ты находишься в хижине спустя несколько минут после того, как увидел, что у Спрюса на лбу отсутствуют знаки. Кто тут в хижине, кроме тебя?

Неандерталец утратил свирепое выражение лица. Он тупо смотрел на Бёртона.

— Кто? Ну, как же — Монат и Пит.

— Отлично, Казз. Теперь… кто первым заговорил с тобой?

— Монат.

— Скажи мне, о чем он говорил? Скажи мне также, что говорил Фрайгейт.

— Фрайгейт не говорил ни слова. Говорил один Монат.

— Скажи мне, что он говорил… что он говорит сейчас?

— Монат говорит: «Теперь, Казз, ты позабудешь все, что происходило в этой хижине. Мы поговорим минуту, а потом уйдем. После того как ты выйдешь отсюда, ты не вспомнишь, ни как входил в хижину, ни как вышел из нее. Все, что было между этими событиями, ты забудешь. Если кто-нибудь спросит тебя об этом времени, ты скажешь, что ничего не помнишь. И это не будет ложью, потому что ты действительно все позабудешь. Верно ведь, Казз?»

Неандерталец кивнул.

— «А еще, Казз, просто для того, чтобы не сомневаться… Ты в первую очередь должен забыть то, как я повелел тебе выбросить из памяти случай, когда ты сказал мне и Фрайгейту, что у нас на лбу нет знаков. Ты сейчас помнишь тот случай, Казз?»

Казз покачал головой:

— «Нет, Монат».

И он тяжело вздохнул.

— Кто это вздохнул? — спросил Бёртон.

— Фрайгейт.

Видимо, это был вздох облегчения.

— Что еще говорит Монат? Говори и то, что ты ему отвечал.

— «Казз, когда я говорил с тобой в тот первый раз, сразу же после того как ты сказал нам с Фрайгейтом, что у нас на лбу нет знаков, я тебя попросил сказать, что Бёртон рассказывал о своей встрече с Таинственным Незнакомцем. Я подразумевал того, кто мог назваться этиком».

— А-а-а! — воскликнул Бёртон.

— «Ты помнишь это, Казз?»

— «Нет».

— «Конечно, нет. Я велел тебе все позабыть. Но теперь я прошу тебя вспомнить. Ты помнишь тот разговор, Казз?»

Последовало молчание, длившееся секунд двадцать. Затем неандерталец произнес:

— «Да. Теперь я помню».

— «Очень хорошо, Казз. Говорил ли тебе Бёртон что-нибудь об этом этике? Или о ком-нибудь, все равно, о мужчине или женщине, кто бы заявил, что является одним из тех, кто воскресил нас из мертвых?»

— «Нет, Бёртон-нак никогда не говорил мне ничего подобного»

— «Но на будущее помни, что, если он когда-либо скажет нечто похожее, ты сразу же придешь ко мне и расскажешь.

Ты сделаешь это, однако, когда никого рядом с нами не будет Где никто нас не подслушает. Ты понял?»

— «Да, я понял».

— «А если меня по какой-то причине не будет, если ты не сможешь отыскать меня, потому что я умер или путешествую, ты обратишься к Питеру Фрайгейту или Льву Руаху вместо меня. Понял?»

— Значит, и Руах тоже! — тихо сказал Бёртон.

— «Да, я понял. Я скажу Питеру Фрайгейту или Льву Руаху, если тебя не будет».

— «И ты расскажешь им об этом, только если рядом никого не будет, где не может быть подслушивающих. Ты понял?»

— «Да, я понял».

— «Отлично, Казз. Все очень хорошо. А теперь мы уйдем. И когда я дважды щелкну пальцами, ты забудешь и это, и тот первый раз».