— Почему это? Люпины точно так же легко смогут растерзать тебя, а яд Бастетов может заставить гнить твои кости.

— Да знаю я, — говорит она. — Но Дарклинги, они другие. Они не просто убьют, сначала они наиграются с тобой. Они опьянят тебя, заставят поверить, что ты влюблена в них, и потому охотно согласишься, чтобы он питался тобой. И он выпьет тебя досуха. Это отвратительно.

Я перекатываю яблоко между ладоней.

— Ну, тебе не стоит переживать из-за этого. Кровососы давно исчезли, — говорю я, и кусаю яблоко. — В том лесу только Людоеды-Люпины остались.

— Это утешает.

Я ухмыляюсь.

— Обращайся.

Темные дождевые облака затягивают небо. Звезды, одна за другой, исчезают. Начинает моросить, но Кэтрин, к счастью, не делает никаких попыток, чтобы уйти — на самом деле, она даже теснее прижимается ко мне, отчего её ночнушка слегка задирается. У неё на коже видны крошечные веснушки, интересно, а под хлопком есть еще или нет...

— Ты пялишься на меня, Эдмунд, — говорит она.

Я смущенно откашливаюсь.

— Прости.

Мы надолго умолкаем, позволяя звукам ночи говорить за нас: шелестом листьев, уханьем Призрачных сов, мерному капанью дождя. Я рассеянно провожу языком по верхней губе. Привычка с детства.

— У меня есть новое платье для завтрашнего вечера танцев, — говорит Кэтрин.

У меня ёкает сердце. Вот уже всю неделю все только и делали, что болтали без умолку о танцах. Прошло восемнадцать лет с тех пор как мы объединились с Люпинами и выгнали Дарклингов из леса, закончив тем самым период конфликта, известного как Мучение, и каждый год Гильдия в честь празднования этого события устраивает танцы для горожан. С тех самых пор у нас с Люпинами мир, плохенький, но ни одна из сторон не хочет возвращаться к насилию. Правда за последние шесть недель они уже несколько раз врывались в наш город и хватали людей. И мы не знаем, зачем и почему они это делают. У нас уже три жертвы, включая профессора, мистера Смита, вот почему я сегодня в дозоре.

— Идешь с кем-нибудь? — спрашиваю я, как можно непринужденнее.

— Нет. — Она тяжело вздыхает. — Я вроде как наделась, что меня пригласит Эрик Крэнфилд, но, похоже, Патрик его отпугнул.

Мой рот дергается при мысли о её брате. Он решил посвятить всю свою жизнь, превращению моей жизни в ад. Однако, я рад, что он распугивает её ухажеров. Теперь у меня будет шанс с Кэтрин.

— Как печально, что Патрик хуже… хуже отца. Он считает, что я принадлежу ему, — продолжает она. — А ты уже кого-нибудь пригласил?

— Ну разумеется, все девчонки наперебой назначают свидания местному уродцу, — бормочу я.

— Не называй себя так, — говорит она.

— А почему нет? Все же именно так меня и зовут.

— Эдмунд, ты привлекательный парень. — Кэтрин слегка касается моей ноги. У меня замирает сердце. — Если девушки этого не видят, то им нужно обратиться к врачу, чтобы проверить голову.

Я опускаю глаза.

— Мы... эээ... может, тогда, ну знаешь, мы вместе сходим на танцы, раз уж мы оба без пары?

— Ну конечно, — говорит она, убирая руку.

Я улыбаюсь.

— Серьезно?

— А почему бы и нет? Будет весело, — говорит она. — Мы можем позвать с собой Харриет и Дрю.

Да я бы лучше глаза себе выколол: ненавижу этих двоих так же, как и Патрика, и я не позволю им испортить мне вечер.

— Это свидан... блин! — У меня сжимается грудь от резкой боли.

— Ты как? — взволновано спрашивает Кэтрин.

— Нормально. — Я растираю свою ноющую грудь. Как там это назвал Его Всесилие? — Просто судорога.

— В груди, да? — спрашивает она.

Я пожимаю плечами, не в силах придумать другое объяснение. Что бы там ни было, сейчас боль отступила. Так что не о чем волноваться.

Неожиданно вдалеке раздаются раскаты грома. И небо будто прорывает, тучи проливаются дождем. Нас же словно окатили ледяной водой из ведра. Наша одежда мгновенно промокает насквозь. Мы спешно убираем клетчатый плед.

— Я провожу тебя домой, — говорю я. Мне запрещено покидать свой пост, но меня не будет всего минуту. Я бросаю одеяло в сторону стены, и оно падает на землю, тридцатью футами ниже. Мы спускаемся по лестнице, медленно, чтобы не свалиться со скользких ступенек.

Как только мои ступни касаются земли, я помогаю спуститься Кэтрин. Мои руки скользят по тонкому стану, обнимая её за талию, и мои ладони задерживаются дольше, чем я позволял себе раньше. Её щеки розовеют.

У нас над головой вспыхивают молнии. Я смотрю в небо. Вдруг на его фоне что-то мелькает, неужели Призрачная сова? Невозможно сказать наверняка, дождь льет как из ведра, и снова нас окутывает тьма. Еще один взрыв боли в моей груди, и я задыхаюсь. Мне приходится прислониться к стене. Я прижимаю руку к груди. Какого черта?