— Я хорошо знаю свое дело, — мрачно сказал алхимик. — А невидимые чернила — трюк старый. В копии договора, что осталась в Дегелене, черным по белому сказано, что мы едем в Чернобыль. И ты его подписал, ведун.

Темир дернулся вперед, рука сама потянулась к метательному ножу. Таурон насмешливо прищурил глаза:

— Что, добавишь к своим подвигам убийство нанимателя?

Следопыт вздрогнул. Тут алхимик был прав: преступления хуже, чем наняться проводником, а затем погубить клиентов, представить было трудно. Ори с ней, с оглаской — в нынешние времена ведун мог хоть всю жизнь промышлять, не посещая город… Просто такой поступок был Темиру не по нутру.

Сплюнув, он бросил на Таурона презрительный взгляд и обернулся к Эриху.

— Я возвращаюсь в Дегелен.

— Темир, умоляю, — тихо сказал старик. — В Чернобыле обитают тысячи зверян и никто, кроме нас, никто в целом свете им не поможет. Если мы не дойдем, на Земле останется лишь одно место, где пушистые могут жить, не опасаясь людей.

— Ты ничем не рискуешь, — совсем другим тоном, очень серьезно вставил Таурон. — Мы расстанемся у железной дороги, никто не просит тебя ехать на Украину. Чего ты боишься?

Темир криво усмехнулся.

— Боюсь? — переспросил он. Резко отвернувшись, он подошел к седлу толая и вынул из сумки кожаный футляр. Бережно достал карту.

— Иди сюда, смельчак, — он развернул свиток и повелительным жестом подозвал Таурона. — Гляди. Дня за четыре мы достигнем границ полигона и повернем на восток. Хребет Голодной Кошки тянется на сотни миль, до самого Иртыша, и он совершенно непроходим. Верьте, я ЧУЮ, когда дороги НЕТ, — ведун указал на маленькую змеистую линию у края карты. — Вот единственный путь.

— Сизый каньон? — робко спросил лемминг.

Темир тяжко кивнул.

— Он совсем короткий, меньше мили, но очень глубокий. Ниже, чем мы сейчас.

— Та-ак… — глубокомысленно заметил Таурон. — Все сходится…

Следопыт бросил на сычика гневный взгляд.

— Не знаю, как ты намерен защитить нас от яда, но не забывай, что толай тоже дышит, а дизелю требуется больше воздуха, чем всем нам! У тебя и для них противоядие имеется?

— Повторяю, каньон — моя забота, — с раздражением ответил Таурон. — Расскажи лучше, что ждет нас после.

Темир хмыкнул.

— За каньоном? Я никогда там не был.

— Тебя потому и наняли, что умеешь находить дорогу в местах, где никто не бывал!

— Дорогу? — насмешливо переспросил ведун. — Дорог там нет, Таурон. Совсем. Раз в год там сходят ледники, они бороздят скалы, получается как стиральная доска, только огромная. В этом месте фургон придется разобрать.

— Разобрать?! — хором переспросили Эрих и Туман. Темир мрачно кивнул.

— А вы чего ждали? Поклажу понесет толай, а запчасти придется тащить волоком, они позже пригодятся, по ту сторону перевала. Машине горы не одолеть, Эрих: с высотой появится снег, а после и снежные барсы…

Он вздохнул.

— Хоть сам я и не бывал на перевале, по рассказам старых следопытов мне ведомо, чего ждать. Там дикая стужа и трудно дышать. Имейте в виду, толай долго не протянет — очень быстро мы останемся пешими посреди ледяного ада, с неподъемным грузом и на такой высоте, что простое дыхание превратится в муку!

Старый врач сглотнул. Темир хрипло рассмеялся:

— Нравится? А ведь перевал — самая низкая точка в горах. И все равно, до нее больше мили, если брать отсюда прямо вверх!

— А что за перевалом? — спокойно спросил пушистый Туман.

Ведун поперхнулся.

— За перевалом? Хе-марак… Ну, если каким-то сумасшедшим образом мы не попадем в лавину, не замерзнем насмерть, не задохнемся и не провалимся в ледяную каверну глубиной в полмили, то за перевалом начинается длинный пологий склон прямо до Иртыша. Тут-то и пригодятся остатки фургона: смастерим сани с парусом, и будем в Жаксы за день. Если, конечно, не случится пурги… — Темир покачал головой. — В это время года, да на такой высоте… Начнется пурга, мы сгинем. Без вариантов. Попросту задохнемся, если прежде не обратимся в льдышки.

— Звучит мрачновато, — пробормотал Таурон.

Темир криво усмехнулся.

— Звучит? Помяните мое слово: каждый из вас проклянет миг, когда решил идти!

Туман фыркнул.

— А если остаться, мы будем вечно, до последнего вздоха проклинать каждый миг собственной жизни, купленный такою ценой!

Ведун косо взглянул на пушистого дварга.

— Отучаемся говорить за всех… — буркнул он, сворачивая карту. — Ну? Одумались?

Эрих долго молчал.

— Тау, — сказал он затем, не глядя на следопыта. — Боюсь, нам потребуется больше снаряжения.