К девяти вечера дом и сад заполнились людьми. Никого конкретно Пономарю видеть не хотелось. Он умел убедительно играть роль приветливого злодея, но доступ в его сердце был открыт лишь немногим избранным. Тем не менее людям, желавшим повидать Малькольма Пономаря, не было числа. Познакомиться с ним, быть с ним увиденным давало им дразнящее ощущение опасности. Каковы бы ни были его прегрешения, никто бы не обвинил Пономаря, что с ним скучно.

После матча Пономарь ни с того ни с сего воткнул посреди газона флагшток и поднял на нем «крест святого Георгия»* [Флаг Англии, входящий в состав государственного флага Соединенного Королевства Великобритании]. Малькольм Пономарь был англичанином. Нет, не британцем – Уэльс, Шотландию и всякие там части Шотландии, якобы принадлежащие к Соединенному Королевству, он презирал. Пономарь был патриотом: дурить англичан он предпочитал больше всех прочих народов земли.

Незадолго до полуночи Малькольм Пономарь и Босуэл-пиарщик оказались втянуты в импровизированные дебаты с продюсером телестудии «Гранада». Когда-то этот продюсер по имени Дерек Тиди устроил так, чтобы матушка Пономаря побывала на съемках «Улицы Коронации». У Тиди были серебристые волосы, кирпично-красная физиономия и особый лоск, который появляется у тех, кому никогда больше не нужно думать о деньгах.

Рядом с Тиди стояла привлекательная – исключительно для личных нужд – ассистентка. Надеясь произвести на нее впечатление, Тиди спросил Пономаря, сколько тяжких преступлений он совершил за последнее время. Зная, что сейчас последует, Босуэл затаил дыхание.

– Сколько преступлений? – откликнулся Пономарь. – Я тебе расскажу про преступления. Знаешь, какие деньги зашибают дамочки из сетевого маркетинга «Эйвон»?

Продюсер нервно покачал головой. Юная ассистентка потянула его за рукав, точно хотела лично ассистировать при бегстве в иное, более безопасное измерение.

– Моя дочка какое-то время на них работала, поэтому я знаю, о чем говорю. Прежде чем сможешь представлять этих дрочков, нужно самому купить их каталоги. Купить, мать их, понимаешь! И продаются товары с правом возврата, поэтому у покупателей есть шанс отослать их назад. Если они так делают, представитель компании должен оплатить пересылку из своего кармана, черт побери. Дамочка (или парень, у меня нет предрассудков) получает в «Эйвон» двадцать пять процентов комиссионных на первую сотню вырученных фунтов и по двадцать пять процентов с дальнейшей выручки. Если они продают меньше чем на сотню, то получают примерно четыре фунта. Четыре гребаных фунта! И у правосудия хватает наглости называть преступником меня? А? Как тебе это?

Пономарь ткнул Тиди в грудь указательным пальцем, уверенный в непогрешимости своего аргумента, на который у собеседника уж точно не найдется ответа.

Продюсер, который не сумел определить, аргумент ли это вообще, оскалился, как напуганный шимпанзе. Думая, что разряжает напряжение, Босуэл тронул Пономаря за плечо.

– Мальк...

– Руку, – сказал Пономарь, подбородком указывая на кощунственную конечность.

– Малькольм, я уверен, Дерек ничего такого не имел в...

– Руку! – рявкнул Пономарь.

Босуэл беспомощно убрал руку.

Ухватив Тиди за щеку, Пономарь резко повернул пальцы.

– За тобой должок, Дерек, помни это. Я скоро к тебе обращусь.

На глаза Тиди навернулись слезы жалости к самому себе. Пономарь отпустил щеку, оставив пурпурно-красный след большого пальца. Спасение Тиди явилось в облике нервного Лола Шепхерда, который пришел прошептать что-то Пономарю на ухо. Без единого слова Пономарь двинулся прочь.

Он медленно пробирался через переполненный дом в комнату, которая служила ему кабинетом и где сейчас ждал Шеф. Сидя за письменным столом, безупречно одетый Шеф подпиливал сломанный ноготь. Когда на пороге возник Пономарь, карие, с набрякшими веками глаза поднялись. Вид у Шефа был не более похоронный, чем обычно. И невозможно определить, хорошие или дурные новости он принес Пономарю.

Без вопроса или подсказки Шеф сказал:

– Я нашел в стене вот это. – Он положил на стол перед собой расплющенную пулю.

– В какой, мать твою, стене? – спросил Пономарь.

– В доме Билли Дайя. Как ты знаешь, пистолет у Ньюи был девятого калибра. – Он тронул пулю кончиком пальца. – Эта как раз из такого.

– Ну и что? Да у каждого отморозка в Манчестере есть девятимиллиметровый, – возразил Пономарь.

Шеф невозмутимо смотрел ему в глаза.

– Почему ты говоришь мне это сейчас?

– Нашел только сегодня. Ходил туда, чтобы хорошенько все обнюхать.

– А почему Зверюга и Дюймовочка не заметили? Недотепы сонные!

– На самом деле вина не их, Малькольм, – спокойно объяснил Шеф. – Билли Дай жил трущобе. Я не шучу. В стенах у него так много дыр, что можно подумать, дом попал под обстрел картечи.

– А от Ньюи все еще ни слуху ни духу?

– Именно.

– Если он запил или подался куда с какой-нибудь шалавой, я его прикончу.

На мгновение прикрыв глаза, Шеф покачал головой.

– Я считаю, что он мертв.

– Господи! – Пономарь упал в кресло. – Что, черт побери, происходит?

– Его невеста грозит обратиться в полицию. Она считает, что мы его пришили.

– И опять все связано с хвастливым засранцем-писателем.

– Похоже на то.

– Как насчет Злыдня?

– Я ему звонил. Он задание выполнил, как ему и полагалось. Тут проблем нет, Малькольм, парень чист.

– Он на голове хренов мешок носит. Мы заплатили целое состояние отморозку с мешком на голове!