Тем временем машинист то ли сообразил, что случилось что-то неладное, то ли увидел нескольких бандитов, перебиравшихся из почтового вагона на тендер. Станция еще далеко, до нее не дотянуть. Он рванул рычаг, и поезд чуть не встал на дыбы, так резко остановился.

Кочегар сразу спрыгнул и попытался скрыться в лесной чаще по другую сторону железнодорожного полотна. Но так и остался лежать на рельсах — в спину ему попало с полдюжины пуль. Прежде чем успел спрыгнуть сам машинист, на паровоз поднялись четверо бандитов, которые схватили его за руки, но убивать не стали. В товарном вагоне бандиты обнаружили бочки с керосином и газолином, которые предназначались для городских магазинов. Облив керосином вагоны, плескали в открытые окна газолин, а потом бросили в вагоны горящие спички. Языки пламени взметнулись к темному ночному небу как после взрыва.

Кричащие, ревущие, стонущие, гонимые безумным страхом, запертые в вагонах пассажиры пытались выброситься в окна. Они сбивались перед окнами, и если кому даже и удавалось выскочить, то, падая с высоты на полотно, они увечились, ломали кости, а одежда на них загоралась от пылавшей обшивки вагонов.

Тот, кто был тяжело ранен и в панике не находил руки, которая бы его подсадила, сгорал в страшных муках.

Впереди, на паровозе, стояли двое бандитов, которые, направив револьверы на машиниста, приказали ему отцепить паровоз и вместе со всеми бандитами, уместившимися на тендере, ехать вперед, пока они не прикажут остановиться.

Паровоз тронулся с места, оставив позади горящий поезд и людей, которых освещали всполохи пламени из вагонов; и при этом жутком, призрачном свете они, обезумевшие от страха, боли и горя, размахивали руками, кричали, плакали и молились или пытались в последний раз спасти оставшихся в море огня. Вся эта резня продлилась не более семи минут, и до станции, к которой направлялся поезд, было по-прежнему еще далеко. И тут один из бандитов приказал машинисту остановиться. Паровоз встал, все бандиты спрыгнули. Последний выстрелил в машиниста и ногами столкнул с паровоза. И последовал за своими дружками.

Некоторое время спустя машинист паровоза пришел в себя. Собрав остатки сил, вскарабкался на насыпь и подтянулся потом на паровоз. Несмотря на боли, несмотря на то, что в любой момент мог потерять сознание, он повел паровоз. И довел до самой станции. Ее начальник, удивленный видом одинокого паровоза и отсутствием состава, о прохождении которого ему давно сообщили, первым делом подбежал к паровозу и увидел истекающего кровью машиниста.

Начальник станции немедленно дал телеграммы в обе стороны. Станции ответили сразу, ему пообещали прислать вспомогательный поезд. На запасных путях станции стоял товарняк, который пропускал пассажирский поезд. Теперь от него отцепили два пустых вагона, подогнали паровоз товарняка — и первый вспомогательный состав был готов.

Но кто его поведет и кто будет сопровождать? Бандиты наверняка еще орудуют вдоль полотна, подбирают выброшенное на ходу добро. Они, конечно, нападут на состав, лишь бы сохранить награбленное. Может быть, они где-то разобрали пути или заблокировали движение.

Начальник станции сказал:

— Будет лучше, если мы дождемся прихода большого вспомогательного, в нем наверняка прибудут солдаты…

Но машинист товарняка не дал ему договорить.

— Состав поведу я. Там дети и женщины погибают, там лежат мои товарищи, некоторым из них мы могли бы еще помочь. Я поведу состав! А ты, кочегар, что скажешь?

Надо сказать, что все железнодорожники Мексики без исключения входят в прекрасно организованный профсоюз. Весьма радикальный и постоянно готовый к забастовкам. Его члены крепко держатся друг за друга, их, можно сказать, водой не разольешь. В их организации царит дух товарищества, который делает их людьми гордыми, отдающими себе отчет в важности своей деятельности для развития страны, то есть именно теми вежливыми, благожелательными, всегда улыбающимися и отпускающими шуточки железнодорожниками, которые столь выгодно отличаются от ворчливых и покрикивающих нижних чинов железнодорожной иерархии, столь часто портящими настроение пассажиров в Центральной Европе. Они вовсе не подчиненные заносчивых и высокомерных начальников, все они товарищи. Кочегара нередко избирают президентом и спикером местной группы профсоюза, а начальник дистанции скромно сидит на одной скамейке с рабочими сортировочной станции, стрелочниками и смазчиками, спокойно и внимательно выслушивая предложения президента — кочегара о том, что может быть сделано в интересах служащих железных дорог. А если случится бастовать, то начальник дистанции, получающий зарплату в десять раз больше, нежели смазчики и сортировщики, не просто оказывает помощь бастующим, он составляет тексты воззваний и плакатов, которые объясняют причины и необходимость этих забастовок железнодорожников, поскольку он, человек образованный, куда больше приспособлен к составлению таких текстов, чем кочегар — президент и спикер. И раз оно так, то и машинисту паровоза не приходится долго ждать ответа на вопрос: «А ты, кочегар, что скажешь?» Ответ ему известен заранее. Он уверен в ответе всех железнодорожников, которые стоят вокруг и ждут отправления товарняка.

Во-первых, речь идет о спасении жизни товарищей по профсоюзу. И даже будь они все живы и здоровы, они все равно отправились бы на место катастрофы! Ведь есть еще пассажиры, попавшие в беду. Железнодорожники считают, что за их благополучие они отвечают даже больше, чем за благополучие своих близких. Этому их учит профсоюз. А профсоюз всегда прав, что бы там ни говорили остальные, включая архиепископа. И вот кочегар говорит:

— Я поведу паровоз пассажирского состава — безопасности ради. А ты пойдешь в пятистах метрах сзади, тогда у тебя хватит времени остановить поезд, если я на моем паровозе сойду, например, с рельсов.

Паровоз трогается с места, смазчик прыгает в него на ходу, он станет на место кочегара, и вот уже паровоз пропадает из виду.

Тем временем составлен и маленький вспомогательный поезд, и все служащие товарной станции, хотя у них есть жены и дети, садятся в его вагоны. На ходу в него вскакивают еще несколько человек, оказавшихся рядом по случаю, и поезд быстро убегает в ночь.

Передний паровоз никаких разобранных путей не обнаружил, и нигде ничего не заклинило и не перекрыло. Но когда он приблизился к месту катастрофы, по нему открыли беглый огонь.