— Я тоже так думаю, — согласился Пооч. — Мне кажется, ее вытолкнули.

— Вытолкнули?! Я же говорила… И она умерла? Только что была жива, и часа не прошло, как я с ней разговаривала! Забегала ко мне за томатной пастой, забыла купить, я, конечно, ей дала. Говорит, нужно для сандвичей, к вечеру, мол, ждет гостей, вернее, к пяти часам, и уже не успевает в магазин. Она и раньше, бывало, просила у меня то одно, то другое, и я всегда ей давала. Чего ж не дать, если есть?

— Она ждала гостей? А кого именно, она не говорила?

— Нет, не говорила, но я-то сразу догадалась, что это те самые, больше некому.

— «Те самые»? Кто такие?

— Ну эта ее подруга со своим женихом.

— Вы с ними знакомы?

— Не так, чтобы знакома… — На лице Луизы отразилось неудовольствие, — но видела я их предостаточно. Ну и женщина! Рыжая! Я сразу предупредила Еву, что эта дружба плохо кончится. Все рыжие хитры, точно лисы. Ева сначала только посмеялась. Зато потом наплакалась! Ко мне сюда приходила плакать, будто к матери родной, но никогда не рассказывала, почему плачет. Я ее спрашиваю, а она — ни слова. Я уверена, что во всем виновата эта плутовка Жофия!

— Жофия? А фамилия?

— Не знаю я ее фамилии. Эта невежа даже не соизволила мне представиться! А уж нос задирала! Ни разу не заглянула ко мне на кухню, точно у меня проказа. А если я зайду к Еве и она там, то Ева просит меня прийти в другой раз. А эта Жофия, как увидит меня, сразу отворачивается, нет чтобы поздороваться! Если бы Ева меня послушалась!.. Это она вытолкнула Еву из окна — вот что я вам скажу!

— И вы можете это доказать?

— А что тут доказывать? Пришла сюда в старой, потрепанной курточке, а тут как-то вижу, щеголяет в белоснежной шубе! Ева была очень богатая, покойный муж оставил ей много денег. И дураку ясно, чего ради ходит сюда эта Жофия! Хороша дружба! Деньги ей были нужны. Евины деньги! Ходила, ходила — да и выходила! Эта шуба, поди, тысяч двадцать стоит, а то и больше. А на чьи денежки? На Евины. А уж так влезла к ней в душу, точно она ей сестра родная. Другой раз и на ночь оставалась.

— Ночевать?

— Вот именно.

— Откуда вы знаете?

— Да здесь все слышно, что наверху делается. Я утром убираю квартиру и слышу, сколько человек там ходит, даже голоса различаю. А уж голос Жофии я сразу узнаю, трещит как сорока! Ужас как я на нее зла, что правда, то правда!

Пооч поднял глаза к потолку, затем перевел взгляд на Луизу.

— Сегодня, например, что вы слышали?

Луиза задумалась.

— Ничего. Я все время была здесь, в кухне. Здесь ничего не слышно, только там, в комнатах.

— А туда вы сегодня не заходили?

— Сегодня приемный день.

— Ну и что?

— В приемной — больные, в кабинете — доктор, а мое место на кухне.

— Кто открывает дверь больным?

— Я.

— А кто их провожает?

— Когда как.

— Сегодня сколько было больных?

— Пока что одна, — не задумываясь ответила Луиза.

— Кто ее проводил?

— Господин доктор. Сам лично. Да, я забыла. Один раз я все-таки вошла в приемную, господин доктор меня позвал.

— Зачем?

— Спросил, куда делась больная из приемной.

— Какая больная?

— Я тоже его об этом спросила, потому что, кроме той женщины, больше никто не приходил. А он все равно спрашивает, говорит, слышал шаги.

— Вы тоже слышали?

— Какие-то шаги я тоже слышала, но подумала, что это доктор ходит в приемной. А потом он меня позвал.

— А может, в квартире находился кто-то чужой?

Луиза смутилась.

— Ну что вы… Как он мог войти?

— Например, вы забыли закрыть дверь.

— Забыла закрыть?..

— Или нарочно оставили ее открытой. Думали, может, Ева снова к вам заглянет? Да?

— Да… — со стыдом призналась Луиза. — Я оставила щелочку. Но чтобы сюда зашел кто-то, а я бы не заметила — об этом не может быть и речи!

— Но ведь если вы стоите у мойки, вам не видно, что делается в прихожей.

— Я бы услышала!

— Случалось, что вы и раньше забывали закрыть входную дверь?

— Ну… да. Мне интересно, что происходит на лестнице, ведь здесь, на кухне, я как в тюрьме…

— Знал кто-нибудь, — прервал следователь ее объяснения, — что вы не закрываете входную дверь?

— Да… — Луиза смущалась все больше. — Ева знала и никогда не звонила в дверь, а прямо входила, потому что господину доктору не нравилось, что она сюда ходит…

— А скажите-ка, — Пооч сплел пальцы, — кроме этой рыжей Жофии, кто еще бывал у Евы? Вы говорили, какой-то мужчина. Что вы о нем знаете?

— Я как раз об этом и хотела сказать, — Луиза облегченно вздохнула, радуясь, что следователь переменил тему. — Что правда, то правда, к ней приходил мужчина. Сначала он один ходил, а потом привел с собой эту Жофию и познакомил с Евой. Я было подумала, что он ухаживает за Евой, но… — Она замолчала, вспомнив что-то такое, о чем ей все-таки не хотелось рассказывать, и, чтобы это скрыть, затараторила дальше: — Но как он мог за ней ухаживать, если Жофия была его невестой? Ева его так любила… уж не знаю, кем он ей доводился? Бедняжка была сирота, выросла в воспитательном доме, одна как перст, кроме старого Михая Борошша, у нее никого не было. Она никогда не говорила, кто он ей, этот мужчина, но была к нему очень привязана. И часто плакала. А один раз говорит: «Геза не виноват». А в чем?..