Стихи Николая Майорова. Поэзия. Альманах. Вып.20. 1977 г.
вернуться

Майоров Николай Петрович
Шрифт:

Вадим Ружина,

кандидат филологических наук, доцент Бельцкого пединститута

Закат

Где-то в небе за Дунаем, у склонившихся Карпат, перья желтые роняя, таял розовый закат. Ветры спали солнца ради, тени с гор в равнины шли. Кто-то долго нежно гладил грудь истерзанной земли. И она вздыхала томно в ослепительный опал: в небе плыл закат огромный, перья желтые ронял.

1937

Его герои

Здесь подлецы и казнокрады, свиные рыла и подлог. Чинуши, ждущие награды, царя владетельный сапог. Здесь городничих легионы суды негласные вершат. Здесь мелких тварей миллионы вприпрыжку в ведомства спешат. Секут детей. Считают деньги. Сбивают цены. Спорят. Лгут, бород заржавленные веники уткнув в свой приторный уют. Здесь держиморды с их замашкой. Здесь доже вор бывает прав. Здесь сам Ноздрев играет в шашки и шашки пичкает в рукав… …И сколько их, пустых святош, среди отъявленных уродов, один с другим, как капля, схож!

1938

Ночь

Это все знакомо и понятно. Скрипнет дверь. Потом забрешут псы… И от рам неровной тенью пятна упадут бесшумно на часы. Стрелки медлят. Дразнят — не иначе, и считают время — не проспи. Так пересчитывает сдачу скупой и недоверчивый кассир. Но тебе вставать еще не скоро и, наверно, слушать надоест, как, не находя удобных мест, чьи-то тени ходят коридором.

1938

Август

[1]

Ты для меня и музыка, и сон, Последний снег, осенняя прохлада, И всплеск последний града, И ночь, что подступает под балкон Великолепьем августовским сада. Я весь в тебе. Давай поговорим, Пока мы здесь вдвоем, неотделимы. Как дышим мы дыханием одним И не живем, а медленно горим И даже уловляем запах дыма. Так навсегда меж нами повелось: Считать обидой легкое участье, Над чувствами не ставить выше власти, С ума сходить от бронзовых волос И шепотом рассказывать о счастье. Будь для меня постылою простудой, Будь горною тропою до небес. Я не спрошу, — зачем ты и откуда? Будь для меня одним великим чудом Из тех семи прославленных чудес! Будь для меня и небом и землей, Пошли на смерть, корми тяжелым хлебом! Я всем плачу тебе: собой, Словами лучшими и славой ветровой, За эти руки, пахнущие небом!

1

По воспоминаниям друга Николая Майорова К. Титове, стихи "Август" и "Детство" были написаны в 9-м и 10-м классах.

Детство

Я был влюбленным в лес и в воду, В простую радость, в игры на дворе. Курил табак. Крал тайно из комода Отцовский карабин, хранимый в кобуре. Друзья мои, — владельцы птичьих клеток, Невинных снов, диковинных гвоздей, — В часы нужды курили листья с веток, Дрались у игрищ, крали голубей. На все был спрос, к любой покупке повод. Превыше всех коллекций старины Ценились карабин и книжка "Овод", Для них, казалось, но было цены. Мир был предельно прост и ясен. И за пригоршню пятаков Мы покупали мыслимое счастье, Закованное в тяжести подков.

"…Он для тебя украсит стены…"

…Он для тебя украсит стены И скажет: "Славой ослеплю!" А я опять останусь с теми, Которых вовсе не люблю. И в смене встреч и длинных будней Тебя я вспомню, изумлюсь! Все тяжелей и безрассудней, Все непонятней становлюсь. Я не пойму, моя отрада, Как можно в этакой стране Всю жизнь пройти с тобою рядом И все ж остаться я стороне.

Зов жизни

Был долог бабий блуд на сеновале. Пока чернело небо без стрижей, — ворочались, потели, целовали в тупые переносицы мужей. А мужики лежали как пласты, — дневная ноша плечи им растерла. Тяжелые нательные кресты, как тараканы, выбились на горло. Сквозь крышу шел густой полынный запах, и прежде чем отдаться вдоволь сну, не торопясь кузнец в тяжелых лапах сжимал и тешил глупую жену. Так мнет горшечник розовую глину, склонясь над ней, как древний ворожей. Так парни тащат за полночь к овину бесстыжих хуторянок от мужей. …Дорога шла вразвалку от села за рожь, в кусты, в душистые осины. Там девка парня статного вела, в глаза глядела, за виски брала и рассказать о звездах не просила. А что услышишь в тишь такую: то ли влага бьет в суку, то ль тетерева токуют в ночь такую на току?..

1940

Дед

Меня ты просишь, чтоб о деде я по порядку рассказал. Как он рубил углы соседям, чужие бревно воровал. И как любил свое он дело, как постарел он и зачах, и как медлительно горела над ним рублевая свеча, когда желтеющие ноги он протянул вдоль половиц, и как, ступая от порога, крестясь, старухи пали ниц, как, помянув отца и сына и всех апостолов зараз, они выдавливали силой слезу притворную из глаз.