– Ты в школу?
– требовательно спросила она, и с укоризной оглядела мои кроссовки.

Я кивнула. Куда я еще могу идти в половину восьмого?

– Удачи тебе, дорогая.

Кажется, все сегодня желают мне удачи, что настораживает. Обычно они не желают мне хорошего дня, но видимо сегодня день необычный.

– Она мне как раз очень нужна.

Выйдя на улицу, я приветливо улыбнулась солнцу. Так бы и простояла здесь, пока все учатся. Часто со мной такое случается. Бывало, я могла постоять так час, два, три, совершенно этого не заметив. Я любила природу и не отказывала себе в удовольствии просто так постоять и посмотреть на мир.

Жила я в двух остановках от школы, что было немного неудобно для прогулки. К частым опозданиям все учителя к привыкли, смотря на меня лишь укоряющим взором, поэтому у меня выработался иммунитет к ним, особенно к нашему злому заучу. Женщина пожилых лет никогда не отказывала напомнить мне, какая я разгильдяйка.

На улице было пустынно, и казалось, что я одна во всем мире. Позже появились старушки со своими внуками в колясках, ученики, с кислым лицом спешащие в школу. Я шла неторопливо, словно времени для меня не существовало. Утром мне хотелось быть совершенно другой, в отличие ото дня. К концу дня я становилась более безбашенной. Казалось, что ночью энергия будто во мне так и просыпается, требуя адреналина.

– Соломонова!
– вдруг сзади раздался знакомый мальчишеский голос, отчего я остановилась, мигом похолодев.
– Я узнал, что ты сделала, и я тебя убью. Моли о пощаде!

Я обернулась и по-хулигански улыбнулась темноволосому ровеснику. Это был Васька Митрохин, мой одноклассник, с которым у меня были особые отношения. Узнал все-таки, вот гад! Тут стоить рассказать небольшую предысторию.

Был последний урок и меня, как назло, оставила наша класснуха прибираться в классе из-за моего слегка буйного поведения. Классная наша была учителем алгебры и геометрии, и мы в тот день писали контрольную по геометрии. Все тетради мирно лежали на столе, и у меня тут же появилась гениальная идея. Но все началось гораздо раньше, с моей войны с Васькой. Мы сразу стали ненавидеть друг друга, и поэтому всячески пытались насолить друг другу. Никто из ребят не мог понять причины такой ненависти. И этот день не был исключением. Я решила немного 'приукрасить' контрольную Василия, который обычно всегда писал ее на хорошие оценки, что удивляло меня. Такой гад, и так хорошо учиться, неслыханно просто. Когда дело было сделано, я запихнула обратно в стопку тетрадь и ушла, радостно улыбаясь. Весь день у меня было отличное настроение. Мама даже спросила, все ли со мной в порядке.

На следующий день говорили оценки и, когда дошла очередь до Митрохина, едва сдерживала кровожадную улыбку. В этот раз Митрохин не получил хорошую оценку. Его выражение лица сначала было удивленным, а потом он сузил глаза и пристально посмотрел на меня. Я вскинула руки и ответила ему непонимающим взглядом. Миссия была выполнена. Весь остаток дня Митрохин проходил с убийственным выражением лица, и почти не лез ко мне.

И вот теперь этот упырь все знает и готовиться убить меня. Где же я прокололась? И что же мне делать? Я сделала самое разумное действие, на какое только могла. Побежала вдоль по улице, уворачиваясь от прохожих.

– А ну стой!
– вопил Митрохин и побежал за мной.
– а то хуже будет!

Ускорившись, я усмехнулась. Бегала я очень быстро, и поэтому выкрала для себя ценные секунды. На пути я чуть не налетела на женщину, разговаривавшую по телефону. На ходу извинилась и продолжила убегать. Наглый Васька не отставал, тоже весьма натренированный в беге. Мы часто с ним на переменах бегали, хоть и были уже не маленькими. Весь десятый 'Д' называл нас сумасшедшей парочкой, но это было далеко не так. Мы были, как огонь и вода, поэтому и были обречены вечно ругаться.

Я приблизилась к центру города, и тут встал выбор, куда бежать. Прямо или направо? Выбрав путь направо, через центр, я немного сбавила скорость. Но Васька упорно догонял и я, выругавшись, ускорилась, чувствуя в ногах усталость. Мои икры будто горели, но я не остановилась. Теперь передо мной был путь через дорогу. Не глядя по сторонам, я бежала и не заметила, как на меня едет машина.

– Стой, дура! Там машина!
– прокричал Митрохин, но было уже поздно.

Раздался визг тормозов и глухой удар.

Сначала я ничего не чувствовала. Легкие сдавило, и я не могла дышать. Все тело так сильно болело, что я бы никому не пожелала этих ощущений. Попыталась вздохнуть, но не получилось, и легкие стали гореть, словно их подожгли. мои конечности не могли шевелиться, и мне стало страшно. Так больно! Воздуха уже не хватало, и я понимала, что это конец. Я пыталась встать, но мои попытки приносили еще больше боли, и я почувствовала, как слезы начинают подступать к глазам. Лежа под машиной, я думала, как же так можно глупо умереть, всего лишь убегая от мерзавца Митрохина. Проваливаясь в темноту, я услышала незнакомый мужской голос у себя над ухом:

– Надя, все будет хорошо. Ты выживешь.

И мою руку прожгла невыносимая боль. Я едва слышно застонала, желая, чтобы это все прекратилось. Вернуть бы утро, чтобы я согласилась поехать с папой и не увидеться до школы с Митрохиным. Чтобы этого всего не произошло.

Вскоре наступила темнота и мертвенное спокойствие.

Я никогда не думала о смерти. Это не было темой для размышления, но сейчас, когда я висела в каком-то межвременье, между небом и землей, я задумалась об этом. Есть ли жизнь после смерти? Наверно да, потому что иначе как объяснить то, что я до сих пор думаю и чувствую боль. Хотелось, чтобы боль ушла, особенно в правом боку. Потом я вспомнила, как меня куда-то тащили, а потом грузили в машину, но я не была уверена в этом до конца. Никогда бы не подумала, что смерть происходит именно так. Надеюсь, я попаду в рай, несмотря на мою войну с Митрохиным. Подумаешь, чуть-чуть подпортила ему жизнь.