– Что случилось-то?
– вдруг шепотом спросил Женя и я вздрогнула, обратив свой взор на озадаченного оборотня.
– У тебя грустный вид.

Мои губы расплылись в улыбке, и я по-доброму на него взглянула. Приятно, когда о тебе волнуются.

– Меня в Университет вызывают, - призналась я и у оборотня расширились зрачки и в его глазах появилось сочувствие.
– Я не грустная, просто волнуюсь. Понятия не имею, как меня там воспримут, тем более, когда тебя с таким рвением пытаются запихнуть туда.

– Не бойся, врединка, - весело проговорил Максим, видимо услышал разговор.
– Никто не посмеет тебя тронуть, ведь с тобой буду я, а я особо важная персона.

– Боюсь, своей самовлюбленностью ты меня защитить не сможешь, - ядовито ответила я, злясь. Кто дал ему права встревать в разговор? Тем более, если тебе там не рады.

– Почему-то только ты и говоришь о моей самовлюбленности!
– стал заводиться Макс, обжигая меня взглядом зеленых глаз.
– Знаешь, меня уже это не цепляет, можешь придумать другой способ, как бы вытащить из меня другие эмоции, - он зло усмехнулся, заметив мой удивленный взгляд.
– Думаешь, я не догадался? Иди, ищи другого подопытного, я не участвую в таких экспериментах. И нафига я вообще взял на себя такую ответственность, если ты даже нормально ко мне относиться не можешь.

Его слова поразили меня. С горечью я поняла, что вот они эмоции, на которые я все пыталась вывести Градова. Обида и грусть в его глазах заставила меня опустить взгляд. Мигом захотелось перемотать время и не говорить таких слов. Оказывается, его задевали мои слова, но он умело скрывал это, прятался за насмешками. Я попыталась что-то сказать, но в горле стоял огромный ком. Что со мной такое случилось? Я же никогда не была такой злой, надоедливой и... вредной. Правильно, что Макс так меня называет. Но и сам он не идеален, презрение в его словах разозлили меня.

– С такими мыслями и характером ты никогда не найдешь свою настоящую любовь, так и будешь обходиться девушками на один вечер, - бросила ему я и побежала вниз по лестнице, к полю.

Перед тем, как убежать, я увидела его лицо. В его глазах отражалась такая боль, что у меня тут же болезненно сжалось сердце. Туда словно поместили что-то очень тяжелое, и теперь я, часто дыша, бежала со всех ног, подальше от всего, что произошло на тротуаре. Бежала быстро, не замечая ничего вокруг, и уже через минуту стояла около озера. Глаза защипало, и я потерла их пальцами, приказывая себе не плакать, но слез и так не было. Их просто не осталось, я выплакала весь свой запас.

Не надо было произносить такие слова. Образ его глаз, полных боли, до сих пор стоял у меня перед глазами. Я не имею права говорить такое, поскольку ничего не знаю о нем. Все это было лишь маской, а настоящего Макса мне так и не довелось увидеть.

Я закрыла глаза и прыгнула в озеро, надеясь, что оно унесет острую боль в моей груди. Тело потяжелело от намокшей одежды. и я позволила себе тонуть. Не понимала, почему не пытаюсь выплыть наверх, так и продолжала тонуть. Достигнув дна, я перевернулась на бок и подтянула ноги к себе, принимая позу эмбриона. С закрытыми глазами я слушала шум воды и старалась заглушить свою боль и забыть последний час в своей жизни. Для меня сейчас не было ни прошлого, ни будущего, ни даже настоящего. Только это мгновение и шум воды.

Вскоре до меня дошло, что я лежу так уже много времени. Кислород уже должен был закончиться, но я еще дышала. Дышала водой. Сейчас мне было все равно на открывшийся факт, и я продолжила слушать тишину. Не хотелось отсюда уходить, но мне ведь надо быть завтра в Универе. И как я теперь смогу находиться рядом с Градовым? Мне стало от самой себя противно. Я должна быть ему благодарна, что он сразу же не сдал меня Гвардии, а пытался помочь мне, научить всему, что умеет сам. А я посмела ударить в его больное место.

Вода была ощутимо холодной, и я зябко поежилась. Тут температура была намного ниже, чем на поверхности. Помню, Макс говорил мне, что до моего совершеннолетия я полувампир. Если у обычного вампира температура тела - 30 градусов, то у меня - 15. Боль я тоже буду ощущать острее. Может именно поэтому мне кажется, что мое сердце вот-вот разорвется. Я устроилась поудобней и погрузилась в легкую дрему. Боль отошла на второй план и сейчас я ничего не чувствовала. Разве что горький привкус сожаления.

Я открыла глаза, услышав приглушенные глаза сверху. Странно, что я вообще слышу. Наверное, это ребята. Вряд ли я смогу теперь смотреть им в глаза, но, судя по взволнованным голосам, они беспокоятся за меня.

Я решила выйти подальше от вагона из воды. Плывя, я видела настолько четко, как на суше. Достигнув берега озера, я медленно выплыла, оглядываясь. Никого. На четвереньках выползла и теперь, лежа на спине, судорожно наполняла легкие воздухом. Я села, тяжело вздохнула. Сил уже не оставалось, чтобы высушиться. В лесу было так тихо, что это меня насторожило, и я захотела залезть обратно в воду. На суше я чувствовала себя намного беспомощней.