Психологическая травма — включая ту, которая вызвана заброшенностью, намеренной или по незнанию, — вызывает перегрузку систем стрессовой реакции, что характеризуется потерей контроля, поэтому лечение детей, перенесших травму, должно начинаться с создания атмосферы безопасности. Такая атмосфера очень легко возникает в контексте предсказуемых уважительных отношений. При наличии этой ласковой «домашней основы» дети, испытавшие плохое обращение, понемногу начинают чувствовать уверенность. Для выздоровления им необходимо чувствовать, что они находятся в безопасности и контролируют происходящее. Следовательно, ни в коем случае нельзя применять к этим детям силовые методы лечения и тактику принуждения.

Следующая глава проиллюстрирует тот вред, который могут принести методы принуждения.

«Я не занимаюсь Сатаной», — сказал нетерпеливому мужчине из офиса техасского губернатора. Он пытался проверить, какое участие я принимаю в сложном случае с группой детей, которые, как писали, подвергались насилию со стороны участников Сатанинского культа. В данное время эти мальчики и девочки находились у опекунов, на безопасном удалении от своих, как предполагалось, поклоняющихся дьяволу, родителей, но государственный адвокат из генерального офиса стал выражать беспокойство, а не вышло ли так, что местные службы защиты детей забрали этих детей со сковородки Вельзевула и отправили их в ад на земле.

Это был конец 1993 года. Я старался держаться подальше от разворачивающихся «войн памяти» на тему, были ли истинными тяжелые случаи насилия, которые «вспоминают» взрослые во время терапии. Были также споры о том, насколько правдивы недавние свидетельства детей о совращениях. Я совершенно точно знал, что огромное количество насилий над детьми имеет место каждый день: я видел мучительные конкретные доказательства этого.

Но я также знаю по опыту своей работы с детьми, перенесшими травму, что память человека — это не просто видеозапись, которую можно воспроизводить в любое время и с одинаковой точностью. Мы «создаем» воспоминания, но и воспоминания «создают» нас, и это динамичный процесс, подверженный самым разным влияниям, помимо того, действительно имевшего место события, которое мы «храним» в памяти. Опыт, который мы пережили ранее, фильтрует наше восприятие более поздних событий — как раннее сексуальное насилие над Тиной сформировало ее восприятие мужчин и как младенческая заброшенность Леона и Коннора повлияла на их взгляды на мир. Однако этот процесс работает в обе стороны: то, что мы чувствуем сейчас, может повлиять на наши воспоминания о том, что случилось в прошлом. В результате то, что мы «помним», может изменяться в зависимости от нашего эмоционального состояния или настроения. Например, если у нас депрессия, мы будем фильтровать все наши воспоминания через дымку нашей печали.

Сегодня мы знаем, что, как и при открытии документа Microsoft Word на компьютере, при любом обращении к информации, которая хранится в мозгу, вы автоматически открываете ее для редактирования. Вы можете не знать, что ваше текущее настроение и окружение влияют на эмоциональный настрой ваших воспоминаний, вашу интерпретацию событий и даже вашу уверенность в том, какие события действительно имели место. Но когда вы «сохраняете» информацию снова и снова помещаете ее в памяти на «хранение», вы можете ненамеренно изменить ее. Когда вы обсуждаете ваши воспоминания о каком-то событии с другом, членом семьи, врачом, интерпретация, которую вы получаете от них, может внести изменения в них, и, когда вы снова откроете этот «файл», его содержание будет уже другим. С течением времени непреднамеренные изменения могут даже привести к созданию воспоминаний о том, чего на самом деле не было.; В лабораторных исследованиях было показано, что испытуемых можно побудить создавать «детские» воспоминания о событиях, которых на самом деле не было, начиная с достаточно обычных, например о том, как ребенок заблудился на прогулке, и до совершенно экстремальных — как он видел кого-то, одержимого демоном.

Однако в 1993 году природа памяти и ее невероятная гибкость не были достаточно изучены, а клиницистов и других профессионалов, работающих с детьми, мало обучали тому, что уже было известно относительно памяти о травмирующих событиях. Те, кому пришлось пережить инцест, впервые храбро признавались в том, что с ними произошло, и никто не хотел подвергать сомнению ни их рассказы, ни реальность их страданий. К сообщениям детей о жестоком обращении также стали относиться намного серьезнее, чем раньше. Люди не хотели возвращаться в старые недобрые времена, когда взрослые, плохо обращающиеся с детьми, могли рассчитывать на то, что рассказавшим об этом детям никто не поверит. К сожалению, желание толковать все сомнения в пользу жертвы, наивность некоторых психотерапевтов и их незнание механизмов, позволяющих влиять на воспоминания, объединившись, причиняли серьезный вред.

Возможно, нигде это не проявилось с большей очевидностью, чем в панике, вызванной сатанинским культом, которая в начале 1990-х захлестнула техасский город Гилмер. Советник губернатора рассказал мне, что ему было известно об этой ситуации.

Семилетний мальчик, Бобби Вернон-младший, лежал в больнице в состоянии необратимой комы после того, как приемный отец столкнул его с лестничного пролета. Приемный отец и его жена совершили самоубийство после того, как других приемных и взятых под опеку детей этой семьи забрали после госпитализации Бобби: отец выстрелил себе в голову на следующий день после инцидента, а мать приняла смертельную дозу лекарств еще через день.

Мальчик имел перелом черепа, и его мозг был сильно поврежден. Малыш Бобби отказался бегать вверх и вниз по лестнице, как требовали его «родители». Его приемные братья и сестры, присутствовавшие при этом, рассказали, что один или оба взрослых били его головой об деревянный пол до тех пор, пока его затылок не «превратился в кашу». Ко всему прочему, взрослые, прекратив бить ребенка и увидев, что он потерял сознание, вместо того чтобы немедленно вызвать службу спасения, еще час медлили, пытаясь вернуть малыша к жизни с помощью нелепых средств, например брызгали ему в лицо средством для чистки стекол.

Сотрудники службы скорой помощи были в ужасе от методов, которыми эти приемные родители, судя по всему, воспитывали десять детей, бывших на их попечении. По их описанию, дети голодали, были изолированы от общества и их постоянно избивали. Врачи скорой помощи сказали родителям, Джеймсу и Марии Лаппе, что позвонят в «Службу защиты детей», где им сообщили, что эти супруги, оказывается, являлись сотрудниками данной организации. Их дом был «терапевтическим» детским домом для приемных детей. Супруги Лаппе считали, что родители этих детей были сатанистами, и подвергали своих детей ритуальному насилию; то, что выглядело жестокими методами воспитания, было, в действительности, «психотерапией» для этих детей. Как ни странно, специалисты по адресной работе с семьями из «Службы защиты детей» в восточном Техасе были с ними согласны и считали, что в доме Лаппе дети были в хороших руках. Однако супруги Лаппе уже жили не в восточном Техасе. Они «тайно» переехали на запад штата, чтобы быть подальше от, как им казалось, активных и опасных членов сатанинской секты, которые хотели вернуть детей и готовы были что-то предпринять, чтобы заполучить их обратно. Местные сотрудники «Службы защиты детей» в западном Техасе ничего не знали ни о «терапевтическом» доме, появившемся в их районе, ни о предполагаемом культе Сатаны. Именно в этот момент о ситуации были извещены высокопоставленные чиновники «Службы защиты детей» штата.