После обеда, отправив няньку вместе с Верочкой гулять и отослав кухарку и повара с какими-то поручениями в разные концы города, Пустохвалова села у окна ждать гостя.

Без пяти минут два раздался звонок.

Подбежав к двери, она повернула ключ и впустила красивого молодого человека с бритым лицом.

— Скорее в будуар. Да затвори дверь! Я сейчас! — шепнула она, исчезая, чтобы проверить, заперта ли везде на замки квартира.

— В чем дело? — тревожно спросил молодой человек, когда хозяйка, наконец, вошла в будуар.

— Мы погибли! — воскликнула она. — Ты читал газеты?

— Нет. А что?

— Вот заметка…

Она взяла газету и, отыскав нужную заметку, прочла:

Гость побледнел.

— Ты думаешь, Ивашка выдаст? — спросил он тревожно.

— А что же значат по-твоему слова «ценные показания»? — с отчаянием в голосе спросила Анна Саввична.

И вдруг, закрыв лицо руками, она упала в кресло.

— Боже мой, Боже мой! — зарыдала она. — Это все ты, все ты! Разве мне пришло бы в голову пойти на убийство?

Трусость сделала мужчину гаденьким.

— Неправда, — отнекивался он. — Ты первая сказала, что он нам мешает. Ты указала на Ивашку.

— Ивашка намекал мне, а я тебе только сказала про это! Я не подговаривала тебя! — продолжала рыдать Пустохвалова.

Они долго еще осыпали друг друга градом упреков и вдруг вскочили на ноги, застыв неподвижно, с выражением ужаса на побледневших лицах.

Половица, приподнявшись, с грохотом откинулась в сторону, и из-под пола с револьверами в руках вскочили в комнату четыре человека.

— Именем закона вы арестованы! — произнес Фрейберг ледяным тоном.

Двое агентов подошли к арестантам и, не встретив никакого сопротивления с их стороны, надели на них наручники.

— Мы слышали все, — снова заговорил король сыщиков, обращаясь к арестованным. — Ваш Ивашка уже давно сидит в кандалах, а при раскопках его отшельнического жилья нам удалось найти не только голову господина Пустохвалова, но и следы еще восьми преступлений — еще три отрезанные головы и награбленные вещи.

И, обернувшись к агентам, Фрейберг добавил:

— Ведите их. Суд разберет лучше нас степень виновности каждого из этих трех субъектов.

Это было в 189* году.

Стоял светлый, морозный день, и весь Петербург высыпал на улицу, пользуясь прекрасной погодой, которой так скудна бывает столица. Множество экипажей носились взад и вперед по Невскому и по Большой Морской, встречаясь и обгоняя друг друга, словно расшалившиеся дети.

На Каменноостровском проспекте было тоже небывалое оживление. Эта улица, широкая и длинная, словно специально приспособлена к катанию, и поэтому по ней, как и по Невскому, летели сани за санями. Чистокровные рысаки, почуяв здесь простор, неслись во всю прыть, широко раздувая ноздри и обдавая прохожих мелкой снежной пылью, переливавшейся на солнце, словно дождь крошечных бриллиантов..

Во дворе ресторана Эрнеста [11] уже стояли несколько упряжек.

Серый рысак круто осадил около ворот ресторана.

— Прикажете въезжать? — спросил кучер, оборачиваясь к двум седокам.

— Зайдем сюда, что ли, пообедать? — произнес один из них вопросительно.

— Стоит ли? — ответил другой. — Давай-ка махнем лучше в город, Карл!

— Но куда?

— Да хоть бы к Леграну. У него намного веселее и подают хорошо.

— Ну, валяй! — согласился первый.

— Жарь к Леграну! [12] — приказал второй седок.

Кучер шевельнул вожжами, и рысак, вздрогнув, понесся по брусчатой улице.

— Ну, как твое последнее дело, Карл? — спросил младший.

— Полная удача! И премия хорошая. На мою долю как главного виновника раскрытия преступления досталось восемь тысяч.

— Недаром же тебя называют королем русских сыщиков, — с оттенком зависти проговорил молодой. — Куда ни повернись, как где какое важное преступление, без Карла Фрейберга не обойтись… Положительно, ты бог в своем деле!