— Хм… — покосился на него девятихвостый. — Вполне может быть, что Джирайя не знал, что ты жив, поэтому не искал тебя. Я его помню. Я могу ощущать мир и видеть его, когда мой джинчуурики пользуется моей силой, ты один развлекаешь меня своими рассказами о том, что происходит снаружи. Так что этот Джирайя, бывало, злил твою мать. Она его на купальнях иногда застукивала.

— Подождите, — удивился Наруто. — Как это?

— Ну, ты ещё мелкий, но смотреть за моющимися людьми, если сам того же не делаешь, считается неприличным, — пояснил Курама. — Хотя, клянусь Рикудо, не понимаю я этого.

— Да нет, я про другое, — Наруто остановил попытки биджуу разобраться в людских приличиях. — Как это вы ощущаете мир, только когда джинчуурики пользуется вашей силой? Это когда сильно злишься или в опасности находишься, или ранен сильно, да?

— Хм… А ты сообразителен, мелкий, — усмехнулся лис, но Наруто не показалось, что его демону уж очень-то весело.

— Значит, получается, вам надо, чтобы я злился постоянно или силой пользовался, чтобы не куковать тут в одиночестве. Я ведь не так часто могу сюда войти, мне всё ещё требуются медитации и концентрация, или когда переживаю, как сегодня… Но вы только гостиницу можете увидеть и почувствовать ночью, так, что ли?

— Раз на раз не приходится, — вздохнул девятихвостый. — Но, в принципе, так.

— Я помогу вам! Это нечестно! Тут даже посмотреть не на что! — возмутился Наруто. — Я не очень люблю злиться, да и оябун говорит, что злость она ослепляет, а надо всегда быть спокойным, когда хочется разозлиться. Да и не на что мне злиться, я такой счастливый…

Он глубоко задумался.

— А если я сделаю какую-нибудь печать, которую вы наполните? Чтобы ваша чакра была снаружи, это же так работает?

— Когда моя чакра начинает выходить, то я начинаю с её помощью видеть и чувствовать происходящее. И вообще-то, мелкий глупыш, я стремлюсь вырваться из тебя, так что не стоит верить демонам.

— Но ведь вы хотите выйти, чтобы всё увидеть. Вам, наверное, ужасно скучно здесь, — Наруто обвёл рукой темноту, в которой была только клетка.

Курама пристально на него посмотрел, прищурив красные глаза с вертикальным зрачком.

— Даже если ты сделаешь печать, которую сможешь наполнить моей чакрой, это… Тебя это будет демаскировать, как шиноби, всё-таки чакра биджуу весьма специфична, — менторским тоном сообщил лис. — Ты такой чакрой выдашь своё местоположение и расположение своих союзников. Это когда выхода нет, люди пользуются силой хвостатых, а так в тебе невозможно опознать джинчуурики, пока ты сам не выдашь себя. Тебе ещё учиться и учиться, глупыш.

— Я… — закусил губу Наруто. — Я что-нибудь обязательно придумаю, Курама-сама! Вот увидите! Обязательно придумаю! Или я — не Узумаки Наруто!

— Наруто, просыпайся! — разбудил голос Кимимаро. — Шисуи-онии-сан зовёт нас завтракать.

Наруто разлепил глаза, чтобы уставиться на красные точки на лбу друга — клановые татуировки.

— Ага, уже встаю! — мысль, что сегодня он увидит своего деда, моментом взбодрила. К тому же поесть он всегда был не дурак.

Шисуи в кафешке при гостинице отчего-то был один. Они подсели к оябуну, придвигая к себе дымящиеся плошки с рисом и рыбой.

— А где Орочимару-сан? — спросил Наруто, переглянувшись с Кимимаро. Во время их пути, когда у друга был день рождения, Орочимару-сан сообщил, что хочет Кимимаро усыновить, и Кагуя теперь несколько терялся, румянился и смущался, не зная, как называть своего наставника.

— Ну… — задумался Шисуи. — Вчера мы встретили Джирайю-сана, и они с Орочимару-саном хорошо заложили за воротник, празднуя встречу. Так что они вдвоём всё ещё спят. Я попросил принести им зелёный чай, чтобы смягчить похмелье. Возможно, что через пару часов мы их увидим…

— Не недооценивай меня, Шисуи-кун, — голос Орочимару, который зашёл в их отгороженный столик, был сипловат, но выглядел саннин как обычно, даже чуть улыбался. — Всё-таки я специалист по ядам и противоядиям. Уж имбирную вытяжку [18] , зная, с кем могу встретиться, я с собой прихватил…

— Вот же ты сволочь, Оро-чан! — с чувством сказал появившийся в проходе помятый беловолосый старик, выше Орочимару на полголовы и шире в плечах раза в полтора.

— Ты начал до нашего прихода, так что я не виноват, — тонкая чёрная бровь змеиного саннина изогнулась на фамильярно положенную на его плечо широкую ладонь со щитком на тыльной стороне. — И, в отличие от некоторых, я не очень хорошо переношу алкоголь, особенно в больших количествах.

— Не представишь мне своих молодых спутников? — хрипло засмеялся старик, отпустив из медвежьих объятий их наставника.

— Шисуи ты уже видел, а это Кимимаро, мой приёмный сын, и Узумаки Наруто, про которого я вчера тебе рассказывал. А это…

— Я сам, я сам! — подскочил старик и, исполнив странную короткую пляску, мотая головой и прокрутив волосы, которые оказались завязаны в довольно длинный хвост, встал в непонятную стойку и, выставив к ним пятерню изрёк: — Перед вами легендарный саннин, жабий отшельник с горы Мёбоку, прекрасный любимец женщин — Джирай-й-я!