— Вы, Витольд Львович, так и не сказали, как догадались? — Тон Аристова стал приятельским, теплым. Видно было, доволен Павел Мстиславович как все вышло.

— Подозрения у меня разные были. Например, в первой драке мне Черный в скорости не уступал. Я, конечно, тогда значительно ослаблен был, но все же. Не каждый человек на подобное способен. Потом когда мы его на Краснокаменке преследовали, тоже ловок оказался. И стрелял в него, а все равно ушел, через Миха вовсе перепрыгнул, как акробат какой.

Орчук при этих словах согласно кивнул. На него, правда, никто и не посмотрел.

— Никак в толк не мог взять, как у него все получается?.. Про штурм его квартиры вы, наверное, слышали. Понятно, что в газетах не писали, но у вас свои источники в полицмейстерстве, — Аристов загадочно улыбнулся, но ничего не ответил, — тоже сбежал. Выпрыгнул из окна, под градом пуль проскочил, одного филера оглушил, второго убил и скрылся. Но повезло, что с нами тогда Николай Соломонович был.

— Чем же повезло? — Усмехнулся дворянин. — Глупый болван, дубина эдакая. Из-за него и упустили Черного.

— Так, да не совсем. Николай Соломонович вывод сделал, о пользе которого, наверное, и действительно сам не догадывался. Он сказал, что Черный нечто. Вы знаете об особенностях магии Истоминых?

— Вы уж меня, Витольд Львович, совсем не оскорбляйте, все же в Моршане живу, к Большой книге допущен.

— Я не про главную особенность, а второстепенную. На союзников Истомины влияют воодушевляющее, а на противников наоборот…

— Удручающе, — кивнул Аристов, словами Меркулова не удивленный, и тут же хлопнул себя по бедру, — вон как! На Черного не подействовала истоминская магия. Вот вы и решили, что он не обычное существо.

— Именно. А вкупе с чертежами, найденными на квартире… Там было изображено внутреннее устройство Черного, именно на моем листке рука. Могу предположить, для самостоятельной починки после повреждений. Осталось потом самое главное — найти и, что не менее трудное, обезвредить нашего общего недруга.

— Невероятно, — с изумлением взглянул Павел Мстиславович на неподвижное тело того, что ранее называли Черным, — но он же всего лишь кусок металла. Как же…

— Он механоид, признаться, подобного я никогда ранее не встречал и даже не слышал о подобных, но гоблинарцы искусники. Понимаете, невозможность тарстоунцев использовать магию толкнуло их в объятия науки. Вы, наверное, и сами знаете, что большая часть открытий принадлежит именно им.

— Витольд Львович, полноте, вы мне про дирижабли, бороздящие просторы бескрайних островов, потом расскажете. Что с механоидом? Ведь мало просто собрать, хоть и искусно, из металла человека. Надо его наделить подвижностью, да еще какой, по вашим рассказам, способность слушать, говорить, понимать. Ведь он был не просто бездушной болванкой.

— Вот здесь и заключается главное достижение гоблинарцев. Я не представляю, каким образом, но Черному давал жизнь артефакт, тот самый синий камень. Он похож на симарильские осколки, но те были маленькие, совсем крохотные, а этот, поглядите, какого размера… был. Но именно артефакт превращал этого механоида во вполне живого человека. Он был своего рода сердцем. Посмотрите, как искусно защищено оно от механических повреждений со всех сторон.

— И сколько таких Черных ходит по Моршану? — Помрачнел Аристов.

— Вряд ли здесь их армия. Сомневаюсь даже, что есть еще один подобный. Все же производство самих механоидов, посмотрите, как искусно сделан, довольно трудоемко, а уж про артефакт я вообще молчу. Это рукотворное творение, едва ли конвейерное.

Витольд Львович осторожно потрогал грудь Черного, видимо, пробуя, остыл ли метал. Немного повозился, ощупывая пальцами каждую мелочь, куда-то нажал, и одна из пластин, подобно цветочному лепестку вдруг отошла, обнажив угольное, сгоревшее сердце. С великой опаской Меркулов прикоснулся к утратившему силу артефакту, но от легкого прикосновения «сердце» осыпалось на мостовую множеством мелких частичек. Титулярный советник вздохнул и поднялся.

— Боюсь, секрет этого артефакта потерян.

— Может, удастся хоть что-то сказать по его остаткам, — предположил Аристов, на что Меркулов лишь пожал плечами.

— Павел Мстиславович, у меня к вам большая просьба, оставайтесь теперь здесь. Нельзя допустить, чтобы кто угодно прикасался к Черному. Вы ведь знаете наш народ, растащат для бытовых нужд. А я, как смогу, к вам пришлю кого-нибудь.

— Как же вы? Ведь предатель, тот кто послал Черного, еще жив и вполне себе здоров. Думаю, вряд ли он будет сидеть и ждать. Именно теперь надо брать этого голубчика за грудки.

— Именно этим… — Витольд Львович отошел на несколько шагов и присел возле уроненного механоидом кошельком, и принялся собирать монеты. Некоторые были оплавлены, но другие оставались вполне пригодными для торга, — я и буду сейчас заниматься. Понимаете, Павел Мстиславович, в деле с Черным нужна была невероятная сила или мощная магия. По-другому его не победить. А вот чтобы одолеть предателя из полицмейстерства нужно нечто другое.

— Что же?

Витольд Львович улыбнулся, явно довольный собой.