У Григория тут же возникла идея на конечном участке просто изобразить из флаера моторную лодку и приплыть в столицу Парагвая. Но по дальнейшему размышлению, и прикидке, этот вариант совместными усилиями забраковали. Так и решили, что флаер будет оставлен где-нибудь недалеко от дороги, желательно в зарослях. И замаскирован будет под валун. Как и предложила сразу Натин.

Конечно же, добираться до Асунсьона придётся пешком... Потому, что окрестности любой столицы достаточно обжиты и найти там рядом достаточно глухие заросли, да ещё недалеко от дороги, и чтобы эти заросли были достаточно дикими -- сложно. Но в таком варианте больше шансов сохранить тайну вояжа.

Пока обсуждали, Василий не представлял, что ему предстоит. По аналогии с теми пробежками по окрестностям родного города, он не видел чего-то принципиально невозможного, или запредельно тяжёлого.

И тем не менее...

******

– Месье, Ганецкий! Куда это вы так смотрите?

Француз, выкатившийся на палубу после бессонной ночки за карточным столом, вытаращился на русского, что-то пристально разглядывающего в небесах. Солнце, только-только показавшее свой краешек из-за горизонта, окрасило всё в розовые тона. Море, лишь слегка покрытое рябью от лёгкого ветерка, покрылось рыжими блёстками. Но не красоты морской зари интересовали поручика, а что-то высоко в чистых рассветных небесах.

– Неужели вы там, средь ангелов небесных решили разглядеть удачу в карточных играх?

Шутка вышла корявая, но тем не менее Ганецкий лишь поморщился, продолжая напряжённо смотреть в небо. Хороший цейсовский бинокль, с которым он почти никогда не расставался, был направлен почти вертикально вверх.

– Месье! Вы бы не зубоскалили, а сами посмотрели!
– не вытерпел он продолжая пялиться на небо.

– А что там я должен увидеть?

Француз потёр руками изрядно покрасневшие от бессонницы глаза и проморгавшись посмотрел на русского.

– Смотрите...
– оторвавшись от своего оптического инструмента Ганецкий ткнул в небо пальцем.

– И... что?
– таки задрал голову к небу француз.

– Видите облако?

– Э-э... Вижу. Вот это прямое как палка?

– Да. Именно оно.

– Да, необычное облако. И что с того?

– А вы туда посмотрите.
– Ганецкий ткнул пальцем куда-то вверх и за спину французу.

Француз обернулся и увидел, как серебристое облако не статично, а стремительно удлиняется. Так, как будто кто-то, под линейку чертил прямо на их глазах, облачной полосой белую, серебристую линию.

– О, матерь божья заступница!
– побледнел француз и принялся тут же поминать всех святых.

– Что, увидели перст божий?
– насмешливо спросил Ганецкий.
– И как тогда быть с вашим атеизмом? И "антиклерикализмом"?

– Но... Как же это?
– сразу двумя руками указал француз на странное облако.
– вы имеете хоть какое-то представление от чего это может быть? Кто и как это может сделать рукотворно?! Ведь... Ведь до облака миль десять!!! По вертикали!!

Да уж! Беда многих показных атеистов, потянувшихся за модой последних лет, - с них этот "атеизм" мигом слетает, когда они сталкиваются с чем-то из ряда вон выходящим. Что с наскоку объяснить не могут.

– Вы судите по тому, что у нас солнце лишь краешек показало из-за горизонта, а облако белое?
– справился поручик.

– Конечно! Такой цвет, я точно знаю, я университет заканчивал, имеют облака на очень большой высоте! Не менее десяти километров!

– И по-вашему, это ангелы?
– ещё более ядовито стал настаивать Ганецкий, но видя, что русский над ним насмехается, француз проглотил рвущиеся из глотки слова и обиженно засопел.

– Сдаётся, мне, месье Леон, что это не ангелы...
– будто не заметив обиды собеседника, продолжил Ганецкий уже серьёзным тоном.
– Ибо выглядит сие слишком уж... Вы видите искорку, в начале этого облака?

Француз пригляделся и молча кивнул.

– Приглядитесь: она имеет чёткую треугольную форму.
– сказал Ганецкий и передал французу свой бинокль.

– У вас очень острое зрение...
– поднапрягшись разглядел что-то Леон. Но потом приложил к глазам оптику и долго всматривался в небеса.

– И что с того?
– чуть успокоившись спросил француз.

– Вы удивитесь, но я уже видел такую форму. В Санкт-Петербурге. И пусть это был лишь рисунок, но... у меня прямо сейчас возникли вопросы к тому, кто его рисовал... Точнее к тому, с чьих слов рисовано!

Леон непонимающе посмотрел на Ганецкого, но лицо у того не только не несло и следа затаённой шутки. Наоборот, оно выражало искреннюю и очень серьёзную озабоченность.

– Так и что это может быть?
– всё равно ничего не поняв, спросил Леон.

– Странно... Но по описаниям, это самолёт. Самолёт-виман Древних.

Сказано последнее было таким тоном, что несмотря на жаркую погоду, французу показалось, что его спина инеем покрывается.

******

Григорий, ходил с важным видом, перед собравшимися.