Сэм выбрал маленький столик на двоих в дальнем левом углу зала — единственное незанятое место: «Оллстарз» всегда собирали на свои выступления много народа, а в особенности по выходным.

Сонора присмотрелась к посетителям бара. «Разношерстная публика», — подумала она. В основном это были студенты и представители поколения «тех, кому за тридцать». За длинным столом в центре зала собралась большая компания мужчин и женщин, проявлявшая необычайную активность и создававшая дополнительный шум. Женщины с тоской смотрели на танцплощадку, но мужчины не обращали на них никакого внимания. Сонора прислушалась к их разговору.

— …нет, она сказала: «Одевайся и вали домой…»

— …сжег лодку, вместо того чтобы…

— …пудрить ему мозги, пока он платит…

— …ну нет, судья оказался полный осел…

«Адвокаты», — решила она.

— Сонора, тебе, как всегда, коку или что-то другое? — крикнул ей Сэм прямо в ухо.

Утвердительно мотнув головой, Сонора пригляделась к группе ребят, сидевших за столиками, стоявшими рядом, пытаясь угадать, кто из них мог быть знаком с Марком. Лицо одной из девушек показалось ей знакомым — у той были длинные каштановые волосы, спадавшие ниже пояса. Сонора достала снимки, обнаруженные в столе Марка Дэниелса. Да, эта девушка встречалась на некоторых фотографиях. Сонора стала внимательно наблюдать за ней, попутно разглядывая ребят, с которыми та болтала и, возможно, вместе снимала квартиру. Она толкнула Сэма локтем в бок, и тот поприветствовал ее, подняв над головой стакан с «Доктором Пеппером». Приняв из его руки бокал, Сонора сделала большой глоток и задумалась. Ее дети также предпочитали «Доктор Пеппер». Интересно, почему?

Сонора показала Сэму фотографию, а затем кивнула головой в сторону девушки на танцплощадке. Понимающе улыбнувшись, Сэм засунул за щеку порцию жевательного табака. И вдруг Сонора с ужасом вспомнила, что ей еще предстоит приготовить к завтрашнему утру тридцать пирожных, чтобы затем доставить их в класс дочери.

Она поманила Сэма пальчиком, тот наклонился поближе к ее губам. Указав на особу, за которой наблюдала, Сонора тихо прошептала:

— Мне надо позвонить подруге. Оставайся на месте и приглядывай за этой компанией, особенно за девушкой. Я скоро вернусь.

— Опять девушка? Это вон та, рыженькая?

— Размечтался! Вон та, с волосами до пят.

— Схвачено, — утвердительно кивнул Сэм.

Сонора зашла в женский туалет — полутемный, с тошнотворным запахом, с выщербленным линолеумом и обрывками бумажных полотенец на полу. На стене висел телефон-автомат. Набрав номер, Сонора для начала выяснила насчет детей — те находились в полной безопасности, у бабушки, — а затем проверила, что записал автоответчик, подключенный к ее рабочему телефону.

Было всего два сообщения — одно от Чеса, а другое не совсем обычное. Сонора нахмурилась, набрала еще раз свой рабочий номер и, быстренько проскочив через послание Чеса, вновь прослушала последнюю запись:

«Привет, крошка, узнаешь меня? Боюсь, что нет. Надеюсь, вы там все в порядке? А как ты сама? Не переживай, я еще позвоню».

Сонора задумчиво провела пальцем по корпусу телефона — «вы там»… Женщина, звонившая Китону, тоже говорила «вы там». Ее звонок не был похож на послание из прошлого или шутку старого студенческого приятеля. Он не был также ни угрозой, ни предупреждением, а всего-навсего дружеским звонком неизвестной женщины, пребывающей в приятном расположении духа.

Но это звонила убийца!

Сандра Корлис проживала вместе с родителями на Тревильян-стрит, в маленьком двухэтажном домике, построенном еще до появления на свет Марка Дэниелса. Вдоль улицы росли редкие неухоженные деревья, а сама улица производила впечатление заброшенной — видимо, ее обитатели переживали не самые лучшие времена. Основную массу припаркованных здесь автомобилей составляли мощные восьмицилиндровые колымаги с V-образным движком, которые, хотя и были уже знакомы с ремонтом и покраской, выглядели надежно, как танки. Удобный семейный экипаж. Подобный автомобильный парк был вполне типичен для Кентукки.

Сумеречный свет уличных фонарей высвечивал расположенный в глубине парка дом Корлисов, задний дворик которого плавно переходил в широкий открытый луг. В конце подъездной дорожки возвышался остов большого надземного бассейна. Над крыльцом горел фонарь.

Припарковав свой «таурус» неподалеку от дома, Сонора заперла машину на ключ и направилась по асфальтированной дорожке к крыльцу. Она решила немного срезать путь и свернула на лужайку, где наткнулась на керамическую скульптуру «дворового мальчика». Краска на правом глазу статуи облупилась, что придавало «мальчику» гротескный вид.

Сонора подошла к парадной двери и дважды нажала на кнопку звонка. Звук включенного телевизора резко затих, и чья-то рука отдернула тяжелые синие шторы, занавешивающие окно, выходящее на улицу. Затем послышались шаги, и дверь со скрипом отворилась.

Папаша Сандры Корлис оказался тучным мужчиной с широкими опущенными плечами. Обут он был в поношенные домашние тапочки. Коричневая вельветовая рубаха плотно обтягивала его выдающийся вперед живот. У него были редкие, но еще не окончательно поседевшие волосы и густые пшеничные брови. В одной руке он держал спортивную газету, другой придерживал дверь. Выглядел он слегка уставшим.