— Отчего же. Все как раз в лучших традициях бестселлера. Имя Грейсона к тому времени еще не было забыто. Значит, книга была просто обречена на успех.

— Бестселлер?

— Кажется, да. Все вокруг переговаривались о том, как ужасно то, что сотворил ее супруг, а сами штурмовали книжные магазины, чтобы добыть книгу, написанную миссис Грейсон. Могу поспорить, раскрыть ее удосужился меньше чем каждый десятый.

— А ты?

— Написана в академической манере, — Хэлфорд пожал плечами. — Правда, не чересчур. Там немало умных мыслей. По-моему, добротное исследование.

— Странно. Для меня она была чем-то нереальным, какая-то воплощенная печаль. А на тебя, я вижу, книга произвела впечатление.

— Согласен, Маура, читал я эту книгу и все думал: вот эта женщина осталась бы в своем Стампуотере, штат Джорджия, — или я уж не помню, как называется это место, откуда она родом, — сделалась бы профессором в тихом маленьком колледже и провела бы остаток своей жизни, корпя над старинными рукописями и прочим хламом. Так нет, угораздило в молодом возрасте остаться вдовой да еще в стране, где до сих пор не могут решить: негодовать или, наоборот, мучиться виной от того, что совершил ее супруг. — Жесткость, с какой была произнесена последняя фраза, заставила Даниела и самого вздрогнуть, и он попробовал пошутить: — Ну как не испытывать раздражения по отношению к тому, кто делает столь глупый выбор!

Маура пробормотала что-то в лацкан своего пальто. Хэлфорд крепче сжал руль и хмуро посмотрел вперед. Чего он так завелся?

Детектив-инспектор Винчестерского полицейского управления Ричард Роун сиял от счастья. Надув щеки, как кукольный пупсик, и засунув руки в карманы брюк, он раскачивался взад и вперед, считая, что таким образом скроет от находящихся в комнате свою радость.

А ведь утро начиналось совсем не радужно. Дело в том, что последние двенадцать часов он буквально не находил себе места — с тех пор, как узнал, что шеф управления передал дело Стилвелл Скотланд-Ярду. И Роун почувствовал себя униженным, решив, что дело забрали из-за его поспешных выводов. И только недавно инспектор понял, в чем суть: дело забрали потому, что оно связано с именем Тома Грейсона. Шеф решил отделаться от расследования как можно скорее, прежде чем пресса придет в ностальгическое возбуждение.

И кого же Ярд сюда прислал? Старшего инспектора, сукиного сына Даниела Хэлфорда. Вот он сейчас в этом забытом Богом полицейском участке. Да не участок это вовсе, а сортир в два очка… Вот сидит Хэлфорд перед ним и вроде чем-то недоволен, скотина этакая, чтоб ему ни дна ни покрышки. Детектив-инспектор Роун продолжал раскачиваться взад-вперед и кипел от ненависти.

На мельтешащую перед ним фигуру Хэлфорд старался не обращать внимания. Он смотрел на констебля, сидящего напротив. Дело происходило в полицейском участке Фезербриджа. Констебль Нэт Бейлор, очень худой молодой человек, лет двадцати пяти — двадцати шести, был единственным полицейским в Фезербридже и работал здесь уже два года. Дело в том, что полицейского участка прежде здесь никогда не было. Его решили открыть после событий, связанных с Томом Грейсоном, и, когда Фезербридж начал возвращаться к нормальной жизни, Бейлору было поручено проводить среди местного населения своего рода психотерапию. Просто людям надо чувствовать его присутствие, от этого им должно было быть спокойнее.

Полицейский участок разместили на Главной улице в помещении, где раньше была забегаловка. Там подавали рыбу с жареной картошкой. Хэлфорду показалось, что и сейчас от стен пахнет специями и подсолнечным маслом. А в остальном участок выглядел вполне прилично. На столе перед ним лежал протокол вскрытия. Смерть наступила в субботу утром. Причина: предположительно удушение, сопровождаемое сильной контузией лобной части черепа. Множественные ссадины рук и ног. Хэлфорд передвинул бумагу Мауре.

— Значит, это все выглядело как несчастный случай…

Чтобы не нагнетать напряжения, Хэлфорд решил оставить без комментариев тот факт, что сейчас уже среда, то есть прошло четыре дня, что потеряно время, что остыли следы и прочее.

Бросив взгляд на Роуна, а тот продолжал неторопливо раскачиваться, констебль Бейлор подался вперед и скрестил руки на столе.

— Пожалуй, что так, сэр, — начал он нерешительно. — Один конец шарфа запутался в спицах переднего колеса, вполне возможно, случайно. И если предположить, что второй его конец был обмотан вокруг шеи, то, я полагаю, весьма вероятно, что Лиза таким образом могла быть задушена…

— А какой длины был этот шарф? — спросила Маура.

— Два с половиной метра. — Бейлор улыбнулся, заметив, что Маура удивлена. — Я знаю точно. Это один из тех, что вяжет миссис Грейсон. У нее хобби: она вяжет — шарфы и разные другие вещи. Мне она тоже связала. Так мой целых три метра. Она сказала, это потому, что я слишком высокий и с этим длинным свисающим шарфом буду похож на диккенсовского персонажа. Американцам очень нравится, когда мы, англичане, выглядим такими, какими они нас себе представляют. — Затем с некоторой опаской он добавил: — Миссис Грейсон ужасно переживает эту трагедию.

— И для этого у нее много причин, — вставил Роун.

Хэлфорд не обратил на эту реплику никакого внимания, предпочитая адресовать свои вопросы только Бейлору. Вообще-то он знал, что местный констебль к расследованию убийства будет иметь только косвенное отношение. В официальную группу он не входит. Но этот парень ему понравился, может быть, потому, что он действительно похож на одного из персонажей Диккенса.

— Значит, вы предположили, что шарф зацепился за спицу переднего колеса. А почему не заднего? Ведь это более вероятно?