– А теперь - берестяные новгородские грамоты, - не вытерпев, ввернул Хан.
– И глиняные таблички царя Хаммурапи. Восемнадцатый век до нашей эры. В подлиннике.

– А теперь на электронные перешёл, - не дал сбить себя с толку зараза Кэп.
– . Что до личной жизни...
– он выдержал многозначительную паузу, во время которой Хан неслышно скрипнул зубами.
– Никакой личной жизни. Не женат. Монах, просто монах! Весь отдаётся исключительно работе.

– Оу...
– удивлённо и уважительно протянула Реджи, а Рик плотно сжал губы, явно сдерживая улыбку. Вежливый малый, хмуро подумал Хан.

– Насчёт пьянок - надо же кому-то всех по домам развозить, - сдержанно пояснил он и открыл багажник "лексуса", чтобы хоть как-то прервать поток неуместного красноречия своего директора.

Но тот, видать, закусил удила. Упихивая в багажник вип-чемоданы, он как ни в чём не бывало продолжал:

– Вот-вот, заботливый он, надёжный и на всё готов в интересах дела. Мы вместе служили на Кавказе, - добавил он уже серьёзно, отбросив всякое ёрничество.

Это была не та тема, чтобы ёрничать или хвастать ею, и Хан опять незаметно поморщился, хотя прекрасно понимал, что такой послужной список на порядок прибавляет уважения к нему, Кэпу, да и ко всей конторе.

– Война?
– быстро спросил Рик, и глаза его вспыхнули. Ого, парень был в курсе, что Россия на Кавказе именно воевала, отметил про себя Хан.

– Контртеррористическая операция, - официальным тоном уточнил Кэп и похлопал Хана по плечу.
– Герой! Был тяжело ранен. Награждён правительственными наградами, - прямо-таки с отцовской гордостью присовокупил он, и Хан опять не выдержал:

– Очень тяжело. Осколком в позвоночник, - он демонстративно постучал себя кулаком сзади по пояснице, и Реджи жалобно охнула.
– Паралич. Прошёл, но, как следствие, прогрессирующая импотенция. Поэтому никакой интимной жизни.

Тут Кэп наконец заткнулся намертво. Випы тоже притихли. Все трое уставились на Хана во все глаза, едва ли рты не разинув. Потом безмолвно переглянулись.

– Поехали!
– лихо, как Гагарин, провозгласил Хан, распахивая перед Риком заднюю дверцу "лексуса". Пора было завязывать с неконструктивным трындежом.

– Я за вами, - отрывисто бросил Кэп, обретя дар речи, оглянулся на свой джип, припаркованный неподалеку, и зашагал к нему какими-то деревянными шагами.

– Не напрягайтесь, - спокойно посоветовал Хан, усаживаясь за руль рядом с Риком, который оставил заднее сиденье в распоряжении Реджи и её аппаратуры, и теперь возился с ремнём безопасности по правую руку от Хана.
– Это всё не вам, а моему начальнику было адресовано.

Он стянул с головы чёртов волосатый парик, в котором уже запарился, и небрежно затолкал между сиденьями.

Вот тут, увидев его стриженую башку, Реджи и Рик действительно разинули рты, а потом режиссёрша заливисто, по-девчачьи, прыснула. Рик тоже захохотал, одобрительно вскинув сложенные колечком пальцы.

– Я просто терпеть не могу, когда меня держат за яйца и одновременно суют в глотку бабло, - исчерпывающе пояснил Хан, выруливая со стоянки.
– Поэтому захотелось чуток его подразнить. Ну а он завёлся.

Тут ему вдруг пришло в голову, что изящный словооборот про яйца и глотку Рик вполне может принять на свой счёт! Чёрт знает, как у них там всё, в этом клятом порнобизнесе, устроено... Хан в замешательстве покосился на Рика.

Тот смотрел на него в упор карими серьёзными глазами, и Хан уже совсем было собрался выдавить нелепейшие извинения, когда Рик негромко спросил:

– А про импотенцию - тоже неправда?

Глаза его стали тревожными.

Хан только молча кивнул. Язык у него буквально прилип к нёбу. Надо же было такое сморозить! Он чувствовал себя просто каким-то девиантным подростком, выдрючивающимся перед взрослыми, да ещё и умственно отсталым к тому же.

– Эта информация кому была адресована? Нам?
– продолжал неумолимо допытываться Рик.

– Ну вроде того, - сокрушённо признался Хан, безуспешно стараясь не покраснеть и глядя теперь исключительно на дорогу.
– Извините. Я веду себя как придурок, но только потому, что...
– он запнулся.

– Потому что тебе неловко, - решительно закончил за него Рик, и Хан опять внимательно на него посмотрел.
– Мы тебя смущаем. Ты боишься, что мы будем тебя каким-то образом домогаться, ты не можешь выстроить линию поведения, а Майкл тебе не помогает, а лишь смущает ещё больше. Нарочно. Зачем он это делает?