Фэт обняла меня и поцеловала, затем села в машину. Все были взволнованны. Фэт махала мне рукой, глядя на меня через стекло, пока Хайнц заводил двигатель. Затем он дал газ, и машина уехала.

Я знаю, что некоторые родители, когда их дочери уезжают с парнями, которые им не нравятся, разрывают отношения навсегда, потому что не хотят видеть этого человека у себя дома. Общение превращается в сущий ад, и потом это невозможно исправить. Я не хотел делать этого — рвать отношения с Фэт. Конечно, мне не могло нравиться, что она живет с Хайнцем, к тому же ей было всего шестнадцать, это всегда вызывало у меня неприятный привкус во рту.

Но мы с Фэт общались по телефону, и изредка я приезжал к ним домой посмотреть, как она живет. Встречаться с Полом не доставляло мне радости. Они жили в амбаре. Я не видел его братьев: может быть, они уехали или поселились в соседних мастерских, трудно сказать. Фэт всегда открывала мне дверь, и я входил в комнату. Хайнц сидел на стуле, положив ноги на стол, на котором стоял телевизор. Я говорил: «Пол» — он отвечал мне: «Мэд». Это всегда раздражало меня: я не давал ему разрешения называть меня по имени. Наша беседа продолжалась.

— Как дела?

— «Roosters» опять проиграли.

— Как дела с работой?

— Меня уволили.

— Оставь его в покое, папа.

Хайнц вставал, надевал мокасины и шел в кухню за пивом, возвращался, садился на стул и начинал потягивать напиток, вытирая пену со рта. Он никогда не предлагал мне выпить пива, хотя знал, что в тени — сорок градусов жары.

Однажды я сказал своей сестре Эдне, что в жизни не встречал такого грубого человека, что считаю его ошибкой природы. Знаю: сестра думала, что я возмущен оттого, что Фэт выросла и ушла с парнем, а я недоволен тем, что она ушла. Но я сердился не потому, что Фэт ушла с парнем, а потому, что она выбрала худшего из них. Эдна успокаивала меня, призывала смириться, ведь иначе я мог потерять Фэт навсегда. И я прилагал усилия, чтобы привыкнуть к этому. Я старался приходить к Фэт, когда Хайнца не было дома. Но предугадать это было сложно, потому что он ничего не делал. Я приходил к ним, выносил мусор, ремонтировал забор, помогал по дому, потому что Хайнц этим не занимался.

В 2000 году Фэт исполнилось восемнадцать, и я привез ей некоторые вещи Пэт, которые та оставила перед отъездом: коробочку для драгоценностей с кое-какими украшениями. Фэт была очень довольна. Она начала работать — продавать продукцию «Avon». По настоянию Хайнца Фэт бросила школу. Он заявил, что она не должна ходить в школу, потому что там много мальчиков. Теперь она его жена. Сдерживая себя, я спросил: «Если ты теперь его жена, то почему он не сделал предложения и не надел тебе кольцо на палец?» Но, честно говоря, меня устраивало то, что они не расписаны. Это означало, что моя девочка не так прочно связана с Полом Хайнцем.

Иногда Фэт говорила, что было бы неплохо вернуться в школу, но реальность была такова, что деньги зарабатывала она — и Фэт продолжала продавать «Avon». Она показывала мне сумку, в которой лежали губная помада, духи, мыло и разные мелочи. Я слышал от одной женщины в городе, что Фэт — хороший продавец. Она всегда соглашалась выпить чашку чая с пожилыми дамами, которых редко кто навещал. Была добра и надежна. Фэт не оставляла у себя деньги, которые ей давали. Я имею в виду, что она не воровала. Она привозила все, что заказывали, проверяла счета и сдачу.

Я гордился ею, зная, что считать деньги и вести записи всегда было сложно для Фэт.

Спустя некоторое время Фэт бросила работу в «Avon» и перешла в новую компанию — «Nutrimetics», которая похожа на «Avon», но натуральная продукция этой компании не тестировалась на животных, что интересовало клиентов. Как-то при тестировании косметика попала в глаза кролику, и животное пострадало. Но Фэт беспокоило другое: продукция «Nutrimetics» не продавалась клиентам, как «Avon». Эту косметику можно было реализовывать только на презентациях. Фэт должна была ходить на презентации и показывать дамам, как пользоваться косметикой. На эти вечера она отправлялась с Хайнцем. Это не могло продолжаться долго. Он не хотел, чтобы она бывала на презентациях, встречалась с клиентами, не разрешал ей летать на самолетах. У него были свои правила — и это раздражало меня больше всего. Хайнц не работал, не приносил в дом деньги — и устанавливал правила. Когда я сказал об этом Фэт, она посмотрела на меня и сказала: «Отец, не стоит спорить с ним». И я понял, во что Хайнц превратит ее жизнь, если она попытается возразить ему.

Когда Фэт бросила работу в «Nutrimetics», она рассказала мне, что собирается организовать пони-шоу. Пони-шоу! Я спросил ее, что она знает о пони. Я помнил, что, когда Фэт было десять, у нее на стене висела картинка с нарисованным пони. Пожалуй, это все, что она знала о пони. Но моя дочь произнесла: «Пол этим заинтересовался». Это означало, что он постарается найти или украсть тележку, чтобы можно было запрягать в нее пони. На деньги Фэт, заработанные в «Nutrimetics», Хайнц купил двух пони (каждый девяносто сантиметров высотой) и предложил Фэт приводить лошадок на школьные праздники и катать маленьких детей по кругу. Я спросил: «Кто будет кормить пони? Кто будет подвозить тележку?» Мне не пришлось долго ждать ответа, потому что он был известен заранее: все это буду делать я. Хайнц не мог поднять свою задницу в субботу утром, если накануне вечером напился, а пил он постоянно. Но я старался не обращать на это внимания. Я любил проводить время с Фэт, и мне нравилось смотреть, как маленькие дети катались на пони. Очень скоро мы стали работать по графику: в пять часов утра я подъезжал к дому, помогал Фэт погрузить все необходимое, затем мы ехали к месту, где должен был состояться праздник, и проводили весь день вместе — Фэт и я. Если бы кто-нибудь спросил меня об этом, я бы ответил, что это было лучшее время в моей жизни. Конечно, оно тоже было испорчено, и виной тому был Хайнц. Он всегда все портил. Однажды Фэт позвонила мне и попросила прийти в суд.

Я переспросил:

— В суд?

Никогда никого из семьи Атлей, насколько мне известно, не вызывали в суд. У нас не такая семья.

Фэт объяснила:

— Пола спровоцировали, и произошла драка, его задержали.

Пола спровоцировали? Я мог, конечно, поверить в это, но больше склонен был верить в то, что именно Пол был одним из тех, кто все затеял.

Я спросил:

— Что он сделал? Скажи правду, Фэт.

Ей нечего было мне возразить, поэтому она сказала:

— Ты всегда был против него. Ты никогда его не любил. Забудь. Мы пойдем без тебя.